Пьесы

Председатель(иронически). Итак, по вашему мнению, учитель — жертва несчастного случая, скажем, землетрясения. Так что мы здесь ни при чем… Как же так? Между вами и земным шаром есть все-таки некоторая разница, убийство — не землетрясение. (Улыбаясь, смотрит сначала на присяжных, затем на прокурора.)

Прокурор(присяжным). В таком случае, каждый ученик мог бы убить своего учителя.

Несколько присяжных одобрительно кивают.

Защитник(присяжным)

. Возможно, обвиняемый справился бы с ядом, которым учитель отравлял его долгие годы, если бы жил в благоприятных условиях. Но обвиняемый с самого детства и до настоящего времени жил в ужасающей бедности. Он и утверждает, что беспрерывные унижения уже в раннем возрасте уничтожили в нем чувство собственного достоинства и сделали его неспособным бороться за свое существование. Обвиняемый является, таким образом, жертвой не только своего учителя, но и определенных социальных условий. И с этой точки зрения вы, господа присяжные, должны судить о том, заслуживает он смерти или же понимания и снисхождения.

Прокурор. Подумайте, пожалуйста, и о том, вправе ли те миллионы честных мужчин и женщин, которые вынуждены в нашей стране вести трудную и подчас безуспешную борьбу за существование, вправе ли они без особых размышлений убивать первого попавшегося человека, более состоятельного, чем они.

Председатель(убийце). Кстати, быть может, вы так и думаете?

Убийца(спокойно). Нет. Но я считаю, что почти все преступления — результат неправильного воспитания и безнравственных социальных условий.

Председатель. А сами убийцы ни в чем не виноваты, не так ли?

Убийца(спокойно). Виновато все человечество. Только эта всеобщая вина приписывается отдельным лицам.

Председатель(весело)

. Да, так что же нам делать, не можем же мы уничтожить все человечество!

Убийца(спокойно). Мы должны изменить социальные условия, превратившие учителя в то, чем он был.

Председатель обменивается понимающим взглядом с прокурором.

Прокурор. Эти идеи обвиняемый проповедовал и в своих статьях, призывающих народ бороться против существующего строя. Я готов прояснить этот вопрос, если защита полагает, что обвиняемому это поможет.

Защитник(сухо). Ясность никогда не повредит, господин прокурор. Я по крайней мере за то, чтобы общественность узнала, по каким государственным соображениям этого бедняка могут приговорить к смерти… В двадцатом веке.

Прокурор(зачитывает из газеты)

. Итак, обвиняемый пишет: «Общественные отношения похожи на исполинский водоворот. Наверху плавают сливки общества, равнодушно и безмятежно совершая по большому кругу свой жизненный путь…»

Голос из публики. В мягких креслах!

Председатель(кричит). Тише!

Прокурор. «…Но книзу воронка сужается, и вода кружится там с бешеной быстротой. В нижних слоях люди крутятся как попало, толкаясь и падая: идет ожесточенная борьба за жизнь, за существование… Миллионы людей вынуждены терпеть нищету и погибать в бедности. А того, кто пытается пробиться наверх, на простор, осуждают или казнят». (Опускает газету, смотрит на председателя и присяжных, словно говоря: «Ну, видите, какова его точка зрения?») Председатель. Значит, вы считаете, что человек, для того чтобы улучшить свое положение, вправе убить кого угодно?

Убийца(спокойно). Нет. Но я считаю, что причины преступлений должны быть устранены. Иначе и через сто тысяч лет людей будут сажать в тюрьмы и отправлять на казнь. (Удивленно.) Разве для того создан человек?

Председатель. А вы сами? Вы же сами! Вы же сами приговорили человека к смерти и убили его. Что, в таком случае, с вами делать? (Наклоняется вперед и смотрит убийце в глаза.)

Убийца, не выдержав взгляда, опускает голову.

(Медленно выпрямляется.) Вы ведете безалаберную, паразитическую жизнь, убиваете человека и к тому же еще пишете бунтарские статьи против общества… Общества, кото37рое защищается от подобных типов по принципу: око за око… Надо сказать, жалкая жизнь!..

Одноглазый. Я случайно знаком с этой серией статей. Это, вероятно, был для вас тяжелый и длительный труд?

Убийца кивает и смотрит прямо перед собой.

Защитник. О паразитическом существовании здесь не может быть и речи. (Кладет руку на кипу бумаг.) Целая груда работ. И это за десять лет! Стихи и все что угодно! (С улыбкой.) Ничего не напечатано!