Пьесы

П р а с к о в ь я. Да, так мы все думали. Считали его погибшим. Оплакивали. Похоронили. И вдруг через три года он появился. Он был в плену. Был ранен, тяжело болел… Ужасно болел и не хотел нам ничего сообщать. Елена уже тогда была знаменитая женщина. Ездила в Стокгольм на съезд сторонников мира, собирала подписи под Воззванием, выступала, в газетах были ее портреты. Может быть, поэтому… Он был очень гордый. Но вот он вернулся, и стали мы жить. Он никуда не выходил из дома. Только сидел у окна и смотрел на Собачью площадку. За три месяца до твоего рождения он умер. Война нагнала его. Мы с Еленой очень хотели, чтоб он стал таким, как раньше, — веселым, блестящим. Но он не стал. Потом родился ты. Вот и вся история.

В и т а л и к. А ты? Ты ведь тогда молодая еще была.

П р а с к о в ь я. Я всегда была самая старшая в доме. Даже когда мне было десять лет.

В и т а л и к. У тебя ведь был человек? Друг папы, я знаю. Дядя Коля. Где он?

П р а с к о в ь я. Не знаю. Этого никто не знает. Ни я, ни Елена… И Юра не знал… Где он сейчас? В каком государстве? Как выглядит? Какое у него лицо?

В и т а л и к. Вы не переписывались?

П р а с к о в ь я. Нет, никогда. Он уехал в Испанию в тридцать девятом году. Мне было девятнадцать. С тех пор… Иногда вдруг кто-нибудь вспоминал о нем… И сразу замолкал. Я просила Елену, когда она ездила в Швецию, на Кубу, в Африку, узнать о нем. Но она не узнала… Кажется, только однажды она видела где-то его портрет. Кажется, в австралийской газете. Но он был в больших темных очках и носил другое имя…

В и т а л и к. Он был красивый?

П р а с к о в ь я. Нет, не очень. Курносый. Шатен, Хорошо говорил по-английски. Потом выучил испанский… Я не знаю о нем ничего… Я тоже иногда хожу в праздники на Собачью площадку, и все мне кажется, что встречу… Но не встречаю… Так что ты напрасно, Виталик, говоришь… Я не ухмыляюсь. Я тебя уважаю, старик…

В и т а л и к. А ты бы хотела его увидеть?

П р а с к о в ь я. Нет.

В и т а л и к. Почему?

П р а с к о в ь я. Потому что я бы умерла. И на кого бы я вас оставила?

В и т а л и к. Да, нам без тебя труба… Ты вообще единственный человек в этом доме. Только слушай, Прасковья, а ты не врешь это все? То есть не выдумываешь, а? Ты ведь выдумщица. Я помню, как в детстве ты мне сказки рассказывала. И какие сейчас Самсону загибаешь. Слишком уж все смахивает на сказку.

П р а с к о в ь я. А жизнь-то разве не смахивает на сказку, что ли? Я и сама не знаю, было это или так… Словом, уходи спать, старик. Как говорят в сказках — утро вечера мудренее.

В и т а л и к (подходит к ней, обнимает). Думаешь, пройдет у меня, а? А ты молодец, старуха… Даже если выдумала — все равно молодец. Давай с тобой заключим союз, а?

П р а с к о в ь я. О ненападении?

В и т а л и к. О дружбе. Чтоб всегда говорить друг другу правду, чтоб не подозревать и не переспрашивать, чтоб предупреждать об опасности, защищать, не давать в обиду. Идет?

П р а с к о в ь я. Можно.

В и т а л и к. Хотя ты и воспитала меня, ты неплохой человечек, старуха. Совсем ничего, неплохой.

П р а с к о в ь я. А ты наглец.

В и т а л и к. Будешь дружить со мной, старуха?

П р а с к о в ь я. Буду.

В и т а л и к. Ну, тогда этот день кончился для нас совсем неплохо. Совсем неплохо.

З а н а в е с.

АКТ ВТОРОЙ

(Продолжение первого.)

Г о л о с. На чем мы остановились? Ах, да! Виталик сказал…

В и т а л и к. Ну, тогда этот день кончился для нас совсем неплохо. Совсем неплохо.

Г о л о с. Но, кажется, мальчик ошибся. День этот вовсе еще не кончился.

П р а с к о в ь я. Оставь рубашку, я к утру приготовлю.

Виталик на ходу стаскивает с себя рубаху, бросает Прасковье и уходит к себе в комнату.

(Напевает.) Я ехала одна, двурогая луна светила в окна тусклые вагона…

Звонок. Прасковья открывает. Входит  Ч у р и н.

Ч у р и н. Не сказал вам самого главного.

П р а с к о в ь я. Опять поссорились с Викторией Викторовной?

Ч у р и н. Нет. Да. Не в этом дело. Положите рубашку! Есть приятная новость.

П р а с к о в ь я. «Она обожала светские новости».

Ч у р и н. Вчера приходил участковый Барабанов и спрашивал о вас. Говорит, поскольку вы не работаете, своей семьи и своих детей у вас нет и вас нельзя считать домашней хозяйкой, вас можно считать тунеядцем и ставить вопрос о вашем выселении из Москвы.

П р а с к о в ь я. Это и есть приятная новость?

Ч у р и н. Да! Получено письмо из райисполкома о том, что мое предложение сделать добавочно лифты в пятиэтажных домах рассматривается. В нашем доме будет лифт.

П р а с к о в ь я. На каком этаже вы живете?

Ч у р и н. На первом.

П р а с к о в ь я. Так за каким шутом вам лифт?

Ч у р и н. Потребуются лифтерши. Много лифтерш. Мы их подберем из различных старух. И вы будете над ними старшая. Улавливаете?

П р а с к о в ь я. Улавливаю.

Ч у р и н. И вот это письмо Виктория Викторовна спрятала и забыла мне показать. А я его так ждал!