Пьесы

П р а с к о в ь я. У меня есть. Вот! На имя Елены, но кто там будет смотреть. Я брала их с собой в Кремль… Нет, лучше на теплоходе. Интереснее. Как вы говорите? По Волго-Балту в Ленинград? А оттуда?

Л и х о я р о в. Кронштадт — мимо! Таллин, Рига, Калининград — мимо!

П р а с к о в ь я. И мы не остановимся и не сойдем в вашем городе?

Л и х о я р о в. На обратном пути. А сейчас некогда… Стокгольм, Копенгаген… Мимо! В Лондон зайдем?

П р а с к о в ь я. На обратном пути.

Л и х о я р о в. Ла-Манш, Атлантика, Бискайский залив, Лиссабон…

П р а с к о в ь я. Дайте вздохнуть. У меня голова кружится. И укачивает… А правда, что женщина на корабле приносит несчастье?

Л и х о я р о в. Ерунда! Женщина на корабле приносит только счастье. Вот и Саргассово море… Багамские острова… Куба! Вот она, Куба. Порт Нуэвитас. Мы в Гаване.

Решетчатый павильон автобусной остановки превратился в вахтенный пост. У штурвала — капитан  Л и х о я р о в. Он нажимает невидимые кнопки, говорит в мегафон.

Сбавить обороты. Малый ход. Самый малый. Подработать вперед. Убрать машину. Отдать швартовы. Стоп. Посмотрите, Прасковья Дмитриевна, швартуется еще один океанский лайнер. Это «Хосе Марти». Его капитан мой друг.

П р а с к о в ь я. У вас и там есть друзья?

Л и х о я р о в. И там. Всюду. Эй, на «Хосе Марти»! Привет капитану Гарсиа от Лихоярова!

П р а с к о в ь я. Наконец-то я вижу море, океан, лайнер… Вы всегда были торговым моряком?

Л и х о я р о в. Нет. В войну я кончил ускоренные курсы и командовал подводной лодкой.

П р а с к о в ь я. Мой брат тоже был военным… Боже, как я замерзла!

Л и х о я р о в. Накиньте мой плащ. Будет теплее.

П р а с к о в ь я. А вы?

Л и х о я р о в. А мне жарко…

Она надевает его плащ. Так они идут по обочине дороги. Поднимаются на насыпь, где березки и пни, а сзади бараки.

(Оглядывается.)

Прасковья Дмитриевна!

П р а с к о в ь я (тихо). Я здесь.

Л и х о я р о в (простодушно). Слушай, Прасковья Дмитриевна! Ну, чем тебе мой варнак не подходит? Давай говорить, как русские люди, как простые люди. Я вот волгарь и хитрить ненавижу. Почему ты с ним эдак? Ведь он парень достойный, серьезный. Брось ты это, Прасковья Дмитриевна!

П р а с к о в ь я. Заберите ваш плащ. Живо!

Л и х о я р о в. Замерзнешь.

П р а с к о в ь я. Ничего. (Сбрасывает с себя плащ.) И почему вы мне говорите «ты»? Я ведь не буфетчица на «Трех богатырях» и не ваша подруга детства. И почему вы так хлопочете о вашем Феликсе? Почему у него такое имя? Он что, поляк? Он вам поручил похлопотать за него? Как это смешно, и нелепо, и несовременно. «Она умирала от смеха, глядя на ошеломленное лицо ее собеседника». Я, конечно, произвожу впечатление недалекой такой, запечной тетки…

Л и х о я р о в. Я этого не говорил…

П р а с к о в ь я. Достаточно, что вы так думаете. Но напрасно вам кажется, что я не разбираюсь, где настоящий капитан-наставник с Балтики, а где выгнанный с работы, спившийся человек, у которого так плохи дела, что он не рассчитывает на свои силы.

Л и х о я р о в. А если перевести?

П р а с к о в ь я. Вам лучше знать. Вам, приехавшему поправлять свои дела при посредстве двух прославленных женщин — Елены Антоновны и Татьяны Ивановны.

Л и х о я р о в. Кто же вам об этом сказал?

П р а с к о в ь я. Женщины, мужчины, дети, лифтерши, ступеньки… У меня тоже есть друзья, и их тоже много, и они тоже всюду, всюду..

Л и х о я р о в. И вы им поверили?

П р а с к о в ь я. Не совсем. Поэтому побежала за вами. Поэтому гуляю с вами. Задаю наводящие вопросы. Тихонько посматриваю. Не может быть, думаю. Занятный он, думаю. Всюду бывал и говорит как-то интересно. Рассказывает. А я просто давно не разговаривала с людьми. Все дома, все дома… И Татьяна Ивановна так о вас, с таким уважением… «Иди, говорит, он ждет»… Я сейчас, раз-раз, костюм, туфельки… Раз-раз… А вы грустный. И говорите так приятно, баском таким. И на «о» немного напираете. О сыне ни слова. Вот, думаю, деликатный какой… И вдруг! «Слушай, Прасковья! Чем тебе мой варнак не подходит?» Варнак — я и слова такого не знаю. «Давай говорить, как русские люди. Я волгарь простой и хитрить ненавижу». Никакой вы не простой. А очень сложный. (Подходит к дереву, обнимает его.) Товарищи березы! Вы известные борцы за мир, не меньше, чем моя Елена Антоновна! Скажите ему, чтоб он оставил меня в покое со своим Феликсом. Как ему не стыдно!

Л и х о я р о в. О чем же вам еще говорили?

П р а с к о в ь я. Обо всем! И как вы потеряли жену, а до этого от вас уехал сын. И вы остались один. И с вашего корабля сбежал матрос. На островах Зеленого Мыса. И вы стали пить, пить…

Л и х о я р о в. В Дакаре он сбежал. В Дакаре. Он был бандит, уголовник…