Пьесы

Г л у х о в. Но ведь он сам нас просил. Он нажил большие деньги, о вашей лавке даже в газетке напечатали.

Ж у р к и н. Уговорили вы его! А ночью с ним поплексия случилась. Не вынесли папаша волнений… (Снова заплакал.)

Ф о м и н (грубо). Из-за нас ты теперь человеком стал. Купец третьей гильдии! Не окочурился бы папаша, сидел бы ты приказчиком.

Ж у р к и н. А ты молчи.

Ф о м и н. Никогда не замолчу.

Ж у р к и н. Хам.

Ф о м и н. Не я хам, а ты хам. Ты господину Яблочкову и господину Глухову памятник должен поставить. Ежели б не осветили они вашу лавку, неизвестно, был бы ты наследником. Спутался бы старик с арфисткой или на монастырь лавку отписал. А теперь ты хозяин. Не сын, а сам по себе Журкин.

Ж у р к и н (в волнении ходит по комнате, останавливается перед вывеской). Это я?

Ф о м и н. Узнал.

Ж у р к и н. Хорошо! А почему не написано? Внизу надо поярче вывести: «В собственном доме купца Прохора Журкина».

Ф о м и н. Золотом.

Ж у р к и н. Это будет правильно. Золотом. Ах, господин Глухов, образования во мне мало, папаша меня сдерживали… Теперь по другому вся моя торговля пойдет! Папаша, они на пятаках состояние сделали. А я на тысячи счет поведу. Ведь я по делу к вам!

Г л у х о в. Пожалуйста.

В комнату входит и останавливается в дверях невидимый Журкину и Глухову  Я б л о ч к о в. Делает знак Марии и Фомину, чтобы они молчали.

Ж у р к и н. Вы и господин Яблочков год уж, как арендную плату нам за помещение не платили. Но я, может, вам долги извиню…

Г л у х о в. За что же?

Ж у р к и н. А за то, чтобы мы с вами такие похороны папаше устроили, чтоб вся Москва говорила. Вот, мол, у Кузьмы Прохоровича сын, ни за чем не постоит.

Г л у х о в. Мы ведь не погребальная контора.

Ж у р к и н. Зачем контора! Я это все возьму на себя. Белый катафалк будет. Двенадцать лошадей цугом в черных попонах. В цилиндрах которые, их под уздцы вести будут. Два оркестра из Славянского базару на трубах дуть будут. Певчие из собора.

Ф о м и н. Красиво!

Ж у р к и н. Молчи! А сбоку на двух экипажах ваши гальванические лампы и батарейки светить во все лопатки на папашу будут. Вечером в сиянии через всю Москву на Ваганьково поедем. Торговый дом «Прохор Журкин» папашу хоронит! Колониальный магазин. Всегда свежие товары. Милости просим! Кто увидит, никогда такой картины не забудет. Так в райском свете через весь город проедем.

Ф о м и н. Умри, лучше не придумаешь!

Ж у р к и н. И папаше почет и нам выгода.

Я б л о ч к о в (у двери). А нам что?

Ж у р к и н (увидел Яблочкова). А вам заработок.

Я б л о ч к о в. Какой же нам заработок?

Ж у р к и н. Долги ваши прощу. Не все, конечно, а часть.

Я б л о ч к о в. Ты все долги нам прости. А сверх этого еще пятьсот рублей уплати. И навсегда этот дом отдай.

Ж у р к и н. Это уж вы хватили, Павел Николаевич!

Я б л о ч к о в. Да ведь не каждый день у тебя отец помирает. А тут эдакий случай! Электрические похороны! Великий свет, над которым десятки лет бились великие умы человечества: Ломоносов, Рихман, Петров, Фарадей, Якоби! Разгорится солнцем и осветит волшебным светом пакость в гробу и мерзость за гробом.

Ж у р к и н. Не время теперь для подобных шуток, Павел Николаевич.

Я б л о ч к о в. А я и не шучу. Ну-ка, пошел вон отсюда.

Ж у р к и н. То есть?

Я б л о ч к о в. Поищи себе других факельщиков.

Ж у р к и н. Пожалеете вы за ваши слова, господин Яблочков.

Я б л о ч к о в. Вон.

Ж у р к и н. Я не папаша! Я вас целый год бесплатно держать не стану, и неприятности за вас с полицией терпеть, и гостей ваших чересчур подозрительных…

Я б л о ч к о в. Вон.

Ж у р к и н. И Фомина вашего, хама, по которому решетка плачет!.. Много о себе придумали… Я это помещение под лабаз пущу — и то больше дела будет.

Я б л о ч к о в. Вон.

Ж у р к и н  выскакивает за дверь. Фомин хохочет. Глухов огорченно качает головой. Мария прижалась к стене, она испугана этой сценой.

(Широко улыбается и, протягивая обе руки Марии, идет к ней навстречу.) Простите, Машенька! Иногда мне приходится заниматься педагогикой.

Г л у х о в (мрачно). Причем занятия эти всегда кончаются для педагога плохо.

Я б л о ч к о в. Иначе не умею. Извините.

М а р и я. Какой вы страшный.

Я б л о ч к о в. Страшный? Нет. Я ручной. Я тихий как травка. Меня только не нужно злить.

Г л у х о в. Где мешок золота?

Я б л о ч к о в. Ах, мешок? Я и забыл о нем. На извозчике. Ну-ка, Чибис, принеси его сюда. И, кстати, заплати извозчику.

Ф о м и н. Я ведь вам дал. Тридцать копеек!

Я б л о ч к о в. Я, брат, вложил их в дело. Да! Я купил… Смотрите. (Отворяет дверь в сени и вносит оттуда клетку с птицей.) Нравится?