Петербургские трущобы. Том 1

– О, ja… aber das zeugt ihr edles Herz[73], – похвалила Амалия Потаповна, изъявляя ему знак благоволения рукою. – А то ж я вам буду находить une bonne nourrice pour cet enfant, s'il vous plait, monsieur?[74] * – предложила она.

– Нет, не то! Я бы вас попросил о другом, – возразил Шадурский.

– Ganz zu ihren Diensten, ganz! ganz![75] – любезно поклонилась генеральша, которая, благоволя к Шадурскому «за его изящные манеры», иногда для него даже время свое на лишние слова расточала.

– Я его хочу отдать на воспитание в какие-нибудь хорошие руки и буду просить вас – позаботиться об этом, – предложил он.

– А зачем нельзя? Хоть в минут! Не! cela est tout a fait possible pour moi![76] – согласилась генеральша.

– Чем скорее, тем лучше!

– И то правда! А какие кондиции ваши? – спросила она, принимая деловой тон, который в миг, и уж как-то невольно, сам собою появлялся у нее, чуть только разговор начинал касаться денег, условий и т.п.

– Я вам дам единовременно десять тысяч, – говорил Шадурский, – распорядитесь ими для этого ребенка, как будет лучше, – уж это вы сами знаете; а мне – чтоб уж больше никогда никаких забот и беспокойств не знать с ним, хоть и не слыхать о нем вовсе; десять тысяч, надеюсь, это слишком достаточно и даже роскошно для какого-нибудь подкидыша.

– О, ja! certainement[77], – согласилась фон Шпильце. – Но скажите, vous ne soupconnez personne?[78] * – с подозрительной расстановкой добавила она.

– Personne, madame[79], – ответил, пожав плечами, Шадурский.

– Und haben sie nichts gehort?[80]

– То есть, насчет чего это? – переспросил он.

– Un petit scandale, qui est arrive dans le grand monde…[81]

– Какой скандал? – притворился Шадурский, начав с первых же слов догадываться, в какую сторону клонит генеральша, в намерении выпытать от него что-нибудь подходящее.

– Ах, так вы не слыхали? – равнодушно и рассеянно проговорила она.

– Ничего не слыхал, а что?

– Нет, а то ж так!

– Однако?

– Non, commerage![82] и говорить не стоит! – поспешила замять генеральша, видя, что он ничего еще не знает, и опасаясь, как бы не обмолвиться чем-нибудь лишним. «Пусть от других сплетни узнают, лишь бы от меня без нужды и без цели ничто не выходило», – было постоянным ее правилом.

Шадурский, оставшийся не мало доволен тем, что она, по-видимому, не имеет на него никаких подозрений, в свою очередь тоже поспешил отклониться от дальнейшего разговора насчет скандала.

– Послушайте, Амалия Потаповна! по старой дружбе у меня к вам будет еще одна маленькая просьба! – сказал он с тем решительным выражением в лице и в голосе, с каким обыкновенно говорит человек, у которого долгое время не хватало духу начать высказывать что-либо затруднительное или неловкое и которого, наконец, по пересилении самого себя, что называется, прорвало.

– Дело для меня очень близкое и интересное, – добавил он, стараясь говорить и небрежнее и равнодушнее, чтобы смаскировать этим то маленькое волнение, которое заставило посильнее забиться его сердце от некоторой щекотливости предстоящей просьбы.

– Н-ну? – протянула генеральша, вытянув вперед свою мордочку.

– Я бы попросил вас разузнать кое-что… по секрету…

– Ага!.. Je comprend… je comprend bien ca[83], – с живостью подмигнула ему Амалия Потаповна.

– Нет… да вы что думаете? – спросил Шадурский, который искал как бы половчее объяснить ей свое дело.

– Eine dame, glaube ich? jung und charmant?[84] – опять подмигнула генеральша.

– Нет, не совсем так… Мне бы – вот видите ли – хотелось бы знать… как вам сказать-то это?.. хотелось бы знать, кто интересовал мою жену в нынешнюю зиму, – выговорил наконец Шадурский, стараясь принужденными улыбками смягчить смысл своей фразы и потупясь, чтобы не встретиться с взглядом генеральши.

Эта последняя, действительно, глядела на него во все свои толстые, изумленные глаза.

– Как!.. – воскликнула она, – aber sie selbst?[85] такой прекрасный, красивий мужчин! Est-ce possible?[86] *

Шадурский покраснел и еще более потупился. Ему окончательно стало неловко. Он закусил губу и пожал плечами.

– Non! vous-vous trompez, monsieur![87] – сказала она решительным и разубеждающим тоном. – Я ж ничего не знаю, а я бы все знала, кабы что было… Et dans le monde on n'a jamais parle de cela[88].

– Да в свете-то, может, и точно никто не знает, – согласился Шадурский, – но… я имею некоторые причины предполагать…

– Да! а то ж я и забыла! Ведь вас не было по зиме! – домекнулась m-me фон Шпильце.

– Ну, вот то-то же и есть!.. Я не то чтобы из ревности… а так собственно…

– Ah, oui, monsieur est un peu curieux! ich verstehe![89] – любезно поддакнула генеральша.

– Ну, понятное дело!.. – подхватил Шадурский. – Спросить ее самое, согласитесь, не совсем-то ловко: может быть, я и ошибаюсь; а между тем хотелось бы знать, кто… Дело прошлое, – продолжал он, как бы оправдывая не то себя, не то супругу, – дело прошлое – и я нисколько не претендую… в наш век… тем более Жорж Занд… Вы понимаете!

– N-nu ja-a!..[90] понимай!