Петербургский рубеж

Кстати, чуть позже должны прилететь еще две вертушки и забрать два десятка китаянок и пацанов. Только несколько из них немного лепечут по-английски, а остальные — ни в зуб ногой. Из наших никто китайского не знает. Ведь группу на турок и арабов натаскивали. Так что их тоже отправляют на плавгоспиталь, пусть потом у начальства голова болит, что с ними делать. А сам «Сметливый», кое-как залатав пробоины, идет в Шанхай. Именно оттуда мистер Лондон, который сейчас сидит в своей каюте и по свежей памяти кропает статью, и нанесет свой информационный удар.

5 МАРТА (19 ФЕВРАЛЯ) 1904 ГОДА, 01:05.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ.

ДВОРЕЦ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВИЧА, НАБЕРЕЖНАЯ РЕКИ МОЙКИ, 106.

Александр Васильевич Тамбовцев.

— Александр Васильевич, Александр Васильевич, проснитесь… — слышу я сквозь сон чей-то тихий голос и еще чувствую, что меня трясут за плечо. Кажется, меня будит дежурный старший смены охраны. — Радиограмма от контр-адмирала. Срочная!

— Вот черт! — вскакиваю с постели и первым делом смотрю на часы, которые показывают 01:06. Протягиваю руку за радиограммой: — Давай сюда!

Распечатанный на принтере бланк. Усилием воли заставляю себя сосредоточиться и сфокусировать взгляд. Наконец, читаю:

«Сегодня, примерно в 10:00 по местному времени, произошло неспровоцированное нападение британского крейсера „Тэлбот“ и судна-ловушки „Марокканка“ на наш сторожевой корабль „Сметливый“. В результате боестолкновения тяжело ранен и контужен наследник российского престола великий князь Михаил, жизнь которого сейчас находится вне опасности.

Легкие ранения и контузии получили полковник Бережной, несколько бойцов отряда спецназначения, морских пехотинцев и членов команды „Сметливого“. В результате скоротечного боя оба корабля противника потоплены. К нам в плен попали руководители британской провокации: коммандер Левис Бейли и майор морской пехоты Эндрю Мак-Кейн. Помимо них в плен попали матросы и офицеры из состава команды „Талбота“. Раненые срочным рейсом вертолета отправлены на плавгоспиталь „Енисей“, пленные доставлены на крейсер „Москва“ для проведения следственных действий.

Контр-адмирал Ларионов Виктор Сергеевич».

«Сучий потрох! — выругался я про себя. — Почему, что бы мы ни делали, получается или задница, или автомат Калашникова? Теперь хочешь не хочешь, придется вставать, как-никак ЧП имперского масштаба!» — а вслух говорю:

— Товарищ сержант, немедленно будите Нину Викторовну и доложите ей обстановку. Только осторожней, а то товарищ полковник спросонья стреляет быстрее, чем соображает.

Быстро одеваюсь. Радиограмма, подобно гранате без чеки, лежит на столике. Так, нам, бородатым, бриться не обязательно, пойду гляну, справился ли сержант с побудкой полковника. Выстрелов вроде не было? Сую бланк во внутренний карман и выхожу из комнаты.

Точно, вот у дверей комнаты Нины Викторовны скучает искомый сержант.

— Товарищ полковник одевается, — сообщил он мне, — сказала, что сейчас будет.

И точно, распахивается дверь, и появляется Нина Викторовна, немного заспанная. Она замедленно движется, словно большое серое привидение без мотора. Отдаю ей радиограмму, пусть наслаждается. Отправляю сержанта на кухню — распорядиться насчет кофе, а сам иду к телефону. Надо срочно вызвать генерала Ширинкина.

Называю номер, барышня, позевывая, послушно соединяет. Сначала в трубке тишина, потом раздается недовольный голос генерала:

— Слушаю!

— Евгений Никифорович, это Александр Васильевич Тамбовцев. Необходимо срочно встретиться с вами. Дело важное и неотложное. Если можете, приезжайте на Мойку.

— А что, по телефону нельзя? — зевая, ответил мне генерал.