Петля для губернатора

Это торчало из-под снега – слегка лоснящийся черный цилиндр, напоминающий не то основание обломанного сука, не то кусок водопроводной трубы небольшого диаметра. От ствола поваленной березы до этого предмета было метра три с половиной, никак не больше, и то, что Глеб не нашел его в то памятное утро, можно было объяснить только последствиями контузии. “И хорошо, что не нашел, – подумал Глеб. – Что было бы, если бы нашел? Ничего бы не было, кроме лишних неприятностей. А так-. Это же просто праздник какой-то!

Если эта штуковина не протухла, я даже не знаю, что я сделаю – богу свечку поставлю, вот что! Сомнительно, конечно, чтобы господь занимался устройством подобных мелочей, но, в конце концов, ему виднее”.

Он выпустил шершавый холодный ствол и шагнул вперед, уже слыша приближающиеся со стороны дороги шаги и тяжелое, шумное дыхание майора Губанова.

Губанов увидел его издали и замедлил шаг. Торопиться было некуда. Похоже, сломанные ребра доконали-таки шустрого беглеца. Он сидел в снегу, скорчившись и опустив голову, неимоверно жалкий и вызывающий легкую брезгливость в своем нелепом спортивном костюмчике, снятом с трупа, и кроссовках на босу ногу. Он был весь запорошен снегом, словно сидел здесь не меньше недели, и вид его наводил на воспоминания о кадрах кинохроники, запечатлевших зиму в блокадном Ленинграде. В коротком ежике седеющих волос серебрились ледяные кристаллы, над плечом едва заметной струйкой поднимался пар слабеющего дыхания. Он был готов, он спекся, его можно было прикончить щелчком по лбу, он больше не представлял никакой опасности, но прежде чем оказаться здесь, в сугробе, у последней черты, этот мерзавец сломал жизнь майору Губанову.

Губанов неторопливо приблизился, метя по снегу длинными полами пальто, и остановился в двух шагах от Слепого. Пистолет был у него в руке. Другой рукой майор достал из кармана пачку “парламента”, зубами вытянул из нее сигарету и щелкнул зажигалкой.

– Ну что, капитан, – жадно затягиваясь, спросил он, – отбегался? Может, поговорим? Может, привет кому-нибудь передашь? Я из Штатов позвоню, клянусь. Расскажу родным, где тебя искать… Козел ты, конечно, но это я для тебя, так и быть, сделаю. Ну, чего молчишь?

Полузамерзший человек, обессиленно сидевший в сугробе, медленно поднял голову. Странно, но заросшее седоватой щетиной лицо его было спокойным, а на губах играла едва заметная тень улыбки.

– Слушай, майор, – сказал он, глядя в лицо Губанову прищуренными, словно мягкий утренний свет был для них слишком сильным, глазами, – ты когда-нибудь слышал об агенте по кличке Слепой?

– Слепой? – с пренебрежительной гримасой переспросил Губанов. – Вот ему я вряд ли смогу позвонить. Это же фантом, легенда, бабья сказка для дошкольников в погонах…

– Ему не надо звонить, – спокойно сказал Глеб, – и он не легенда.

– Вот как, – медленно произнес Губанов, с интересом разглядывая собеседника. – Вот, значит, как… Польщен. Жаль, что это ничего не меняет. Извини, Слепой, но я не комитет по награждению бойцов невидимого фронта.

– Это очень многое меняет, – все так же спокойно сказал Слепой. – Это меняет буквально все.

– Тебе виднее, – с ухмылкой ответил Губанов и передернул затвор пистолета.

Слепой вдруг вскинул руку, и Губанов с удивлением увидел в ней что-то длинное, черное, уродливое, сплошь облепленное снегом, похожее на корявый сук, и лишь за мгновение до выстрела, который погасил для него солнце, майор догадался, что видит не трухлявый обломок дерева, а армейскую снайперскую винтовку, нацеленную ему прямо в лоб.

Глава 19

Глеб колебался до тех пор, пока Малахов не протянул руку поверх его плеча и не позвонил в дверь сам. Сделав это, полковник скромно отступил в сторонку, с профессиональной ловкостью растворившись в тени возле шахты лифта.

Дверь открылась, и Глеб увидел Ирину Быстрицкую.

– Ты, – сказала она после долгой паузы.

– Я, – подтвердил Глеб. – Видишь, я вернулся.

– Вижу. Проходи, завтрак стынет. А я как раз думала, что надо самой идти выбирать елку. Знаешь, я совершенно не умею выбирать елки. Мне вечно какие-то кривобокие попадаются…

Ее голос доносился уже из кухни вместе со звоном расставляемой на столе посуды. Глеб устало прикрыл глаза и провел ладонью ото лба к подбородку. Щеки были колючими от многодневной щетины, которой оставалось всего ничего, чтобы стать настоящей бородой. “Сам как елка”, – подумал Глеб.

Позади деликатно кашлянул полковник Малахов.

– Я не один, – слегка повысив голос, сказал Глеб. Ирина снова показалась в прихожей. Она выглядела как обычно, разве что была немного бледнее, чем всегда. Или в этом было виновато освещение? Глеб потер уставшие глаза.

Бок болел, и страшно хотелось спать, но важнее всего сейчас была Ирина, и он смотрел на нее так, словно хотел насмотреться за все те дни, что они не виделись.

– Ас кем ты? – как ни в чем не бывало спросила она. – А, Алексей Данилович! Здравствуйте. Проходите, что же вы там стоите? Глеб, не стой на пороге, дай Алексею Даниловичу войти.