Петля для губернатора

Из комнаты торопливо вынырнула пожилая заспанная горничная. Она служила у Бородича уже много лет и все эти годы стучала на своего хозяина. Впрочем, губернатору от этого было гораздо больше пользы, чем вреда: Губанов давным-давно предупредил его об опасности, после чего они вдвоем переговорили с горничной по душам. С тех пор горничная сильно повеселела, купила дочери машину, квартиру и мебель, а люди, на которых она работала, несколько лет подряд получали хорошо продуманную и тщательно отредактированную лично майором Губановым дезинформацию.

Горничная проскользнула мимо, демонстративно отвернувшись. Начкар и Соловей внесли Ирину в тщательно прибранную комнату и с облегчением опустили на кровать. Капитан отдал Губанову его пистолет, портмоне и ключ от наручников, испросил разрешения быть свободным, толкнул между лопаток замешкавшегося Соловья и вместе с ним вышел из комнаты.

Когда дверь за ними закрылась. Губанов неторопливо распихал свое имущество по карманам. Пистолет все еще был влажный и отчетливо вонял пороховой гарью. Губанов любил этот запах – он бью очень земной, реальный, от начала до конца мужской и ласкал обоняние почище любого одеколона, – но в данный момент пороховая вонь вызывала у майора совсем другие ассоциации. “Прямо в переносицу, – вспомнилось ему. – Как в тире… Ч-черт!"

Он вынул обойму и пересчитал оставшиеся в ней патроны.

Четырех не хватало. “Повезло дуракам, – подумал Губанов. – Повезло, что в лесу темно, повезло, что она, наверное, отстреливалась на бегу, повезло, что давно не упражнялась.., вообще повезло, что дело ограничилось одним Лопатиным. Им повезло, мне повезло”, одной Ирке не повезло, но это ее проблемы”.

Он загнал на место обойму, проверил предохранитель и затолкал пистолет в кобуру. Лишь покончив с этим делом, он наклонился к жене и внимательно осмотрел вздувшийся кровоподтек на ее правом виске. Кость была цела, Ирина дышала глубоко и ровно, и можно было не сомневаться, что с ней все будет в порядке. А если даже и нет, то доктору Маслову все равно давным-давно пора заняться своей главной пациенткой. Сегодняшний дикий случай переполнил чашу терпения майора Губанова.

Не особенно церемонясь, майор перевернул жену на живот и снял с нее наручники. Он не хотел быть излишне жестоким, хотя видит бог, Ирина заслужила наказание. Пусть бы посидела пару дней без пищи, со скованными за спиной руками, в полном одиночестве, не видя ни одного человеческого лица и даже не имея возможности без посторонней помощи снять штаны, чтобы облегчиться. Ей было бы очень полезно понюхать, как пахнет ее собственное дерьмо, медленно подсыхающее внутри этих самых штанов.

Наверное, он бы так и поступил, если бы не ее папаша. Старый козел, как ни смешно это звучит, все еще без ума от своей дочери и, конечно же, не позволит, чтобы от его куколки пахло чем-нибудь, кроме французских духов.

Губанов выругался вслух и вышел из комнаты, от души хлопнув дверью.

Сидевший в кресле у полукруглого окна Соловей вскочил и вытянулся по стойке “смирно”, старательно глядя куда-то в сторону. Губанов удивился было, но потом вспомнил, на кого он похож в своей залитой вином рубашке, с перекошенной рожей и прижатым к затылку носовым платком, и перестал удивляться. Строго говоря, ситуация была препоганейшая: теперь охрана пойдет мести языками, с наслаждением перебирая мельчайшие подробности ночного происшествия, и слух может ненароком просочиться наружу.

У Губанова появилось нехорошее предчувствие: ситуация развивалась черт знает как и постепенно стала напоминать готовую захлестнуться у него на шее петлю.

– Не спускать глаз, – коротко приказал он, с ожесточением задвигая засов. – И не болтать. Все ясно?

– Так точно, – сказал Соловей. – Не беспокойтесь, Алексей Григорьевич, – добавил он другим тоном и посмотрел Губанову прямо в лицо честными серыми глазами. Слишком честными, как показалось майору. – Вы же знаете, наши ребята – могила. Лопатина жалко.

– Лопатина жалко, – согласился Губанов, которому было в высшей степени наплевать на судьбу так неловко наскочившего на пулю прапорщика. – Спасибо, Соловей.

Губанов поднялся на третий этаж и двинулся по коридору, нарочно тяжело ступая по блестящему паркету. Свет в коридоре не горел, в углах жутковато шевелилась черно-фиолетовая тьма, а на полу лежали голубоватые прямоугольники, перекрещенные тенями оконных переплетов.

Майор на секунду замедлил шаг и закурил. У сигареты был вкус сушеного навоза пополам с конским волосом.

– Черт знает из какого дерьма их делают эти американцы, – зло пробормотал майор и двинулся дальше, громко стуча каблуками и вдыхая дурманящий запах подсыхающего на рубашке красного вина.

Затылок ломило со страшной силой, и все, чего ему хотелось в данный момент, сводилось к стакану коньяка, теплому душу и мягкой постели. К сожалению, ему еще предстоял довольно сложный разговор, откладывать который до утра майору очень не хотелось.