Петля для губернатора

Лицо его показалось доктору не по годам старым и осунувшимся, и вообще вид у губернатора был такой, словно он сильно не выспался. Вспомнив здоровенную гулю на затылке у Губанова, доктор решил, что так оно, скорее всего, и есть. Желание губернатора поскорее пристроить дочь в такое место, откуда ей будет трудновато выбраться, и переложить ответственность за ее дикие выходки на чужие плечи было вполне объяснимо.

– Что ж, доктор, – устало сказал губернатор, – я рад, что мы так легко нашли общий язык. Надеюсь, что наше взаимопонимание со временем только окрепнет и, может быть, превратится в настоящую дружбу. Вокруг так мало людей, которым можно по-настоящему доверять…

Говоря, Иван Алексеевич разглядывал доктора, который сегодня более чем когда бы то ни было напоминал огородное пугало, и думал, что на самом деле доверять никому нельзя, и работать приходится черт знает с кем, а этот доктор и вовсе подозрительный тип – вон как глазенки бегают, даже сквозь очки заметно! – но деваться, судя по всему, некуда и придется брать то, что дают. Застрелив охранника, Ирина переступила все мыслимые пределы, и теперь оставалось либо заметать следы, либо просто лезть в петлю, потому что, если эта история вылезет наружу, жить ему все равно не дадут – заклюют, затопчут, уничтожат… Он представил себе лицо дочери, но сквозь него, как сквозь воду, смутно проступали другие черты – полустершиеся, почти забытые, снова казавшиеся милыми и родными. Галка, Галка… Эх ты, Галка. Где-то на заднем плане бесконечной чередой проплывали образы всевозможных замкнутых кривых: траектория бумеранга, кругосветное путешествие, орбиты солнц и планет, кольцевая линия метро и московская кольцевая дорога, круговорот воды в природе, веревочная петля, плавно затягивающаяся на шее осужденного…

Губернатор закурил и тут же смял сигарету, чтобы Маслов не заметил, как у него дрожат руки.

– До встречи, Сергей Петрович, – сказал он. – Готовьте все – мебель, постель.., в общем, все. Ее привезут сегодня ночью. У вас тут нет персонала, так что я пришлю людей. Всего хорошего.

Он вышел из палаты, ни разу не оглянувшись, – большой, грузный, седоголовый, в длинном черном пальто с большими накладными плечами, со шляпой в одной руке и со сломанной сигаретой в другой. Даже под пальто было видно, как бессильно обвисли его плечи, и на мгновение доктору Маслову стало жаль этого немолодого и явно очень несчастливого человека.

* * *

Записку он обнаружил совершенно случайно. На пятнадцать ноль-ноль было запланировано торжественное открытие модернового торгового центра в одном из районных городишек, на которое Ивана Алексеевича пригласили еще полгода назад. Позавчера тамошние деятели позвонили его референту и напомнили о предстоящем торжестве. Присутствие губернатора было им твердо обещано, так что надо было ехать, тем более что никаких срочных и неотложных дел на горизонте вроде бы не наблюдалось.

Говоря начистоту, Иван Алексеевич до сих пор любил всевозможные открытия, презентации и иные торжества, на которых ни о чем не надо было думать, а надо было только расхаживать повсюду со значительным и одновременно демократичным видом, выслушивать верноподданнические благоглупости и пить под хорошую закуску на банкетах в компании звезд эстрады и иных приглашенных бездельников.

Ровно в тринадцать пятьдесят одну позвонил референт и сообщил, что машина ждет у подъезда. Иван Алексеевич потушил в пепельнице сигарету, выбрался из-за стола и стал одеваться. Он натянул пальто, нахлобучил шляпу и принялся искать перчатки, которые почему-то обнаружились во внутреннем кармане пальто.

Зато в боковом кармане пальцы губернатора нащупали какой-то клочок бумаги, неизвестно как туда попавший и потому вселивший в душу Ивана Алексеевича некоторое беспокойство. В конце концов он решил, что бомб, на ощупь напоминающих обрывок газеты, в природе не существует, и вытащил руку с зажатой в ней бумажкой из кармана.

Это была записка, вкривь и вкось нацарапанная похожими на умирающих от лошадиной дозы дихлофоса букашек печатными буквами на обрывке грубой оберточной бумаги. Бумага была серая, грязноватая, а текст гласил следующее: “Вас водят за нос. Проект центра – липа”. Написано это послание было черным капиллярным стержнем. Подписи под ним, разумеется, не было.

Сначала Иван Алексеевич не понял, о каком центре идет речь. Мысли его были заняты предстоящим торжеством, и потому в первый момент он решил, что автор послания имел в виду торговый центр, на открытие которого намеревался отправиться губернатор Бородин. Постепенно, однако, до него дошло, что дело вовсе не в этом супермаркете, и он тяжело опустился в свое кресло, забыв снять пальто и шляпу, с перчатками в одной руке и злосчастной запиской в другой.