Петр I

Беспечность сих последних приводит к тому, что некоторые семейства, оказавшись в неоплатных долгах, покидают свои земли и даже иногда скрываются в лесах вместе с раскольниками, каковые не признают нынешнюю московитскую церковь из-за новшеств в богослужении. Иные прячутся по барским домам в другой губернии, но теперь трудно найти такого господина, поскольку по закону любой помещик, найдя у него своих людей, может взыскать по 25 рублей в год за каждого беглого крестьянина. Посему никто не хочет подвергать себя подобной опасности, тем паче что один крестьянин приносит своему новому владельцу не более половины сих денег. Но чаще всего страдают от таких побегов соседи. Не имея возможности обрабатывать до крайности истощенные земли беглецов и в то же время обязанные восполнять причитающиеся с оных налоги, они доходит до совершенного разорения и принуждены следовать примеру беглых своих сотоварищей и тоже скрываться в лесах. Но это еще не самое тяжкое бедствие в сей стране по сравнению со злоупотреблениями губернских комиссаров, дьяков и чиновников, собирающих налоги. Сии кровопийцы, едва приступив к своей должности, сразу же начинают обогащаться на разорении народа, и нередко можно видеть их при начале службы в одной только рубашке, а через пять лет они уже возводят просторные каменные палаты, тогда как несчастные бедняки принуждены бежать из своих лачуг. Несомненно, для сего недостаточно годового жалованья в шесть рублей, хотя недавно царь увеличил оное до пятнадцати и даже двадцати рублей, дабы лишить их предлога к подобному мздоимству. Однако главные начальники ничуть не менее корыстны, чем их подчиненные, и, закрывая глаза на воровство сих последних, позволяют им даже в самые тяжелые времена брать с каждого дома вместо шести или семи рублей в год по пятнадцати. Один московит рассказывал мне как вполне достоверное, что из 100 рублей собираемых налогов в царские сундуки попадает не более тридцати, и хотя установленные царем правила отчасти пресекают сии плутни, просто диву даешься, сколь сии мошенники изворотливы, изобретая все новые и новые уловки. Когда, например, начальник хочет поощрить своего чиновника, он поручает ему проверить в каком-либо уезде уплату налогов и удостовериться в том, могут ли крестьяне, в оном живущие, предъявить соответствующие расписки. Такой чиновник, явившись в селение, требует незамедлительного предъявления сих документов и ставит на постой сопровождающую его воинскую команду. Если какой-нибудь крестьянин на свое несчастие не может отыскать свою расписку, его сразу же заставляют снова платить налог, а ежели он надеется отыскать потерявшуюся квитанцию, то за отсрочку повторного платежа надобно делать чиновнику презент; но даже и в том случае, когда злосчастная бумага находится, необходимо некое подношение за доставленное беспокойство, не говоря уже о содержании солдат. Обыкновенно к сему средству прибегают в том случае, когда известно, что господский дом, в котором хранились все документы, сгорел, и сие несчастие отнюдь не служит тем оправданием, каковое могло бы умерить неистовство сих безжалостных экзекуторов.

Помимо перечисленных мною налогов царь получает также значительный доход с иных принадлежащих ему прав, хотя некоторые из них можно почитать вряд ли совместимыми с монаршим достоинством.

1) Ему принадлежит исключительное право чеканки монеты. Города Псков и Новгород уже давно лишены возможности иметь свои собственные деньги. Ныне в Москве находятся два единственные во всей Московии монетных двора, содержание коих обходится в 200 тысяч рублей в год.