Петр I

Наблюдательный Уитворт, наполнявший свои донесения только значимыми сведениями, внимательно следил за жизнью царевича.

28 февраля 1705 года он сообщает в Лондон: «…я имел честь приветствовать сына и наследника царского, Алексея Петровича, высокого красивого царевича лет шестнадцати, который отлично говорит на голландском языке и присутствовал на обеде вместе с Федором Алексеевичем Головиным и председателем военного совета Тихоном Никитичем <Стрешневым>, который прежде был дядькой царя и до сих пор пользуется его доверием»[16].

Головин успешно руководил внешнеполитическими делами, а Стрешнев возглавлял Разрядный приказ, орган, который до 1711 года был своего рода военным министерством.

И Головин, и Стрешнев пользовались особым доверием Петра, и то, что царевич был представлен ими послу державы, отношения с которой Петр в это время упорно старался наладить, знаменательно.

Что до внешности Алексея, то австрийский дипломат Оттон Плейер описывает его в донесении своему императору как красивого, высокого, широкоплечего молодого человека с тонкой талией, которого портит только сутулость.

12 августа того же года Уитворт пишет из Смоленска: «…Вечером сюда неожиданно прибыл юный царевич Алексей Петрович, возвращаясь из армии в Москву, говорят, в последствие слабого здоровья, но я думаю, скорее для того, чтобы государство не осталось совсем покинутым, так как кампания продлится, по-видимому, долее, чем первоначально ожидали»[17].

Весьма осведомленный Уитворт воспринимал Алексея как полномочного представителя царя.

24 декабря 1706 года: «Царь торопливо и втайне отправляет в Польшу царевича-наследника, который выезжает отсюда (из Москвы. – Я. Г.)

завтра же»[18].

Поскольку в Польше шла борьба группировок за престол, с которого Карл XII сместил саксонского курфюрста Августа, то Уитворт предполагает, что Петр намерен предложить своим сторонникам кандидатуру Алексея, хотя вскоре от этой идеи дипломат отказался; однако то, что она у него возникла, свидетельствует о репутации Алексея в этот период.

28 мая 1707 года: «Полагают, что главным театром военных действий будет Литва, почему наследнику-царевичу государь приказал учредить обширные магазины в Смоленске и Могилеве…»[19]

От снабжения армии продовольствием на период активных боевых действий слишком многое зависит, чтобы поручать это ненадежному человеку. В это время Петр явно доверял наследнику.

А вскоре, осенью 1707 года, когда ждали вторжения Карла, Алексею было поручено руководить укреплением Москвы. Очевидно, царь остался доволен деятельностью царевича, поскольку положение его было весьма прочно.

В донесении от 26 ноября 1707 года (работы по укреплению Москвы интенсивно продолжались, хотя опасность вторжения отпала) Уитворт описывает прием, который дал в своем московском дворце Меншиков в честь собственных именин: «…Приглашено было около четырехсот знатнейших гостей. Царевна Наталья, любимая сестра государя, вдовствующая царица (вдова царя Ивана У соправителя Петра. – Я. А), три молодые княжны, ее дочери, и все дамы обедали в особом покое. В большом зале приготовлено было несколько столов для мужчин, среди которых первое место занимал царевич-наследник, и находились самые знатные лица <…>. Его высочество царевич-наследник пил за ее величество королеву. Каждый из этих тостов сопровождался залпом из пятидесяти орудий. Его высочество удостоил меня самого лестного внимания»[20].

Последняя фраза свидетельствует о том, что в глазах Уитворта Алексей был фигурой влиятельной, и его внимание для дипломата, решавшего в России не только политические, но и экономические проблемы, для Англии весьма чувствительные, безусловно важно.

10 марта 1708 года: «26 минувшего месяца праздновался день рождения царевича-наследника Алексея Петровича, который некоторое время исправлял должность московского губернатора, посещает Боярскую думу и очень усердно занимается укреплениями. В этот день его высочество проводил бригаду новонабранных драгун до самой Вязьмы, города, расположенного на полпути к Смоленску»[21].

Судя по его письмам-донесениям Петру из Польши осенью 1711 – весной 1712 года, Алексей, с трудом преодолевая сопротивление поляков, занимался тем же ответственным делом – заготовкой провианта для армии.

Надо иметь в виду, что царевич знал немецкий, голландский, возможно, польский языки. Изучал французский.

Учитывая все вышесказанное, становится понятна цена официальной позиции советской историографии по отношению к царевичу: «Алексей проводил время в забавах и в беседах с монахами и придворными – врагами преобразований, установил тайные связи со своей матерью, в кругу близких людей прямо говорил о необходимости отказаться от реформ и перенести столицу из Петербурга в Москву»[22].