Петр III, его дурачества, любовные похождения и кончина

Петр умер не будучи коронован. Тридцать четыре года после его смерти Павел велел открыть его гроб и короновать торжественнейшим образом бездыханное тело. Этот гороховый шут во многом напоминал Петра III-го и кончил так же трагично, как и его царственный прототип, и сравнивая сумасбродства последнего с дурачествами Петра, право, нужно думать, что Павел был сын его, хотя матушка Екатерина и улыбнулась бы на такую наивность.

Петра III не стало, но его имя играло долгое время после исчезновения носителя его немаловажную роль в русской истории. Не более и не менее семи Лже-Петров появилось на политическом горизонте, и один блистал ярче другого. В 1767 году появился какой-то воронежский сапожник и объявился царем Петром, но был вскоре пойман и казнен. Далее крестьянский сын Чернышев, поднявший в 1770 г. близ Крыма довольно видный бунт. Этот был также в непродолжительном времени схвачен и обезглавлен. В 1771 году поднялся врач Стефан из Архипелага с притязаниями на скипетр и державу, но скрылся, не произведя особенного эффекта. Год спустя «воскрес» новый псевдо-Петр в лице одного крестьянина из имений Воронцовых, несколько позже другой мужичок с Уральских гор, скрывшийся удачно от бдительных взоров императорских агентов, еще далее: появился какой-то каторжник, удравший из Иркутска. Этого несчастного замучили плеткой до смерти и — наконец last but not least — Емелька Пугачев, который не в шутку помучил матушку-царицу и играл самую выдающуюся роль в области лжеправителей.

Довольно стонов, слез и крови, к чему этот ужасный калейдоскоп, спросит себя читатель, — ведь каждое стеклышко давит всё больше и больше! К чему развертывать перед читающим миром такие позорные страницы, вызывающие лишь краску в лице и стыд за родину?! — Нет, дорогой читатель, за родину краснеть нечего; она пережила средневековую татарщину, перенесла крепостничество и переживет и нынешнюю романовщину:

Вынесет всё, и широкую яснуюГрудью дорогу проложит себе. —

Жаль только: жить в эту пору прекраснуюУж не придется ни мне, ни тебе!(Некрасов.)