Петр Окаянный. Палач на троне

А «самый сухопутный в мире адмирал» Апраксин? А патологически вороватый Меншиков, аккуратно деливший с Петром всех своих любовниц и сам бывший одной из них? А Никита Зотов, превратившийся из первого учителя в шута? А ничтожно-веселый Лев Кириллович? Все они, может быть, и не столь ярки, колоритны, как Лефорт, но у всех у них есть, по крайней мере, три общих качества, роднящих их с Лефортом.

Одно из этих качеств понятно, и оно действительно необходимо для всякого придворного, во все времена: это преданность монарху, в данном случае – Петру. Как это обычно водится у придворных, любовь и преданность к монарху совсем не обязательно бывают бескорыстными… В этом плане как раз надежнее всего представители старинных родов, люди богатые. Они, конечно, тоже получают свой кусок пирога, но у таких, как Ромодановский или Голицын, все-таки нет столь острой необходимости в придворной карьере. Даже отставка для них – не такая уж, в конце концов, и катастрофа. Но и у таких, как Меншиков или Лефорт, преданность к монарху вполне может быть достаточно искренней… почему нет?

Вторая общая черта – это запойное пьянство. В компании Петра никогда не было не только трезвенников, но вообще людей, умеренных в питии. Людей, умеющих «знать меру», не терявших головы и сохранявших собственное достоинство в пьянстве, Петр не терпел, и ни один такой человек за годы его правления карьеры не сделал. Все перечисленные выше – то есть «лучшие люди», выделенные и приближенные к себе Петром еще в Преображенском, – это люди, пившие постоянно и до свинского состояния, пьяные и буйные шуты.

Третья общая черта – совершеннейшая личная ничтожность. Все, кого приближал к себе Петр, все «своими титулами и чинами, своим богатством и влиянием, своим местом в обществе, короче говоря, всем» обязанные только Петру, люди исключительно серые, не интересные, не яркие и не активные. Лефорт еще выделяется как некий носитель активного зла, разрушительного начала, личность крупная хотя бы в падении, в распаде… Но ведь и он до встречи с Петром носил весьма скромный для его лет чин капитана.

Даже чудовищно жестокий, способный собственноручно пытать Ромодановский – личностно очень не ярок. Его способность причинять людям зло вытекает из должности, которую отвел ему Петр, а не из его личных качеств. Совершенно непонятно, мог ли Ромодановский сам, без помощи Петра, стать хотя бы подьячим или даже хотя бы рядовым палачом в ведомстве, которое возглавлял?

Кем был бы совершенно неграмотный Меншиков, с трудом изображавший собственную подпись, не попадись ему на жизненном пути редкостнейшая удача по имени Петр? Кем были бы и они, и те, кто позже попал в его личную компанию и сделал прекрасную карьеру: истеричный Павел Ягужинский, Петр Толстой, принимавший столь активное участие в «Хованщине», подловатый «до изумления» Шафиров, человек-машина Макаров, настолько пустой, что о нем буквально нечего сказать? Какая судьба ожидала бы их, не займись их карьерой царь Петр?

Убожество тех, кого Петр выдвинул на первые роли, ярчайшим образом сказалось, как только он закрыл глаза. Те представители старинных родов, которых он до такой степени не любил, вполне могли существовать и без него, и после него: порукой тому хотя бы судьба Долгоруких и Голицыных, которые существуют до сих пор и нельзя сказать, что очень бедствуют.

А выдвиженцы Петра, всем обязанные только ему одному?