Петр, Павел и Мария Магдалина

Когда я учился в средней школе и начал всерьез читать Библию, образ Марии Магдалины стал большим публичным событием. В октябре 1971 года на Бродвее состоялась рок-опера Тима Райса и Эндрю Ллойда Уэббера «Иисус Христос суперзвезда». Ее ключевыми персонажами, кроме Иисуса, были Иуда Искариот и Мария Магдалина — интересный дуэт, учитывая, что в самих Евангелиях более заметны другие фигуры — Петр, Иаков и Иоанн. Но если хочется заинтриговать зрителя, то стоит проанализировать общественный интерес: кому на самом деле интересен Иаков, сын Зеведеев? С другой стороны, Иуда — предатель, а Мария была «близка» к Иисусу — и это совершенно другое дело.

В совместном произведении Эндрю Ллойда Уэббера и Тима Райса Мария предстает близким другом Иисуса. (Ивонна Эли-ман, исполнительница роли Марии — единственная актриса Бродвея, ставшая также звездой киноверсии 1973 года.) Мария здесь — верная последовательница, которая, несмотря ни на что, осталась с Иисусом и пыталась облегчить его муки перед лицом грядущих страданий и смерти.

«Постарайся не волноваться,

Постарайся не думать о проблемах,

Которые тебя расстраивают.

(О,) Разве ты не знаешь, что всё в порядке?

Да, всё хорошо,

И мы хотим, чтобы этой ночью ты хорошо выспался.

Пусть этой ночью мир вращается без тебя…»

Охлаждая лоб Иисуса влажной тканью и умащивая его голову приятными маслами, она возбуждает ярость вездесущего и бессердечного Иуды: как Иисус может общаться с женщиной низкого положения и дурной репутации? Иисус обращает нападки Иуды против его лицемерия, защищает Марию и позволяет ей прикасаться к своим волосам.

Здесь до определенной степени нарастает и готово вот-вот проявиться сексуальное напряжение. Это особенно заметно в популярнейшем бродвейском саундтреке, вошедшем в 40 лучших хитов, где Мария по-настоящему озадачена своей скрытой страстью к Иисусу:

«Я не знаю, как любить его, что делать, как тронуть его чувства.

Я изменилась, да, действительно изменилась.

После этих нескольких дней я не узнаю себя.

Я не знаю, как относиться к этому, я не понимаю, почему так взволнована.

Он мужчина, он просто мужчина.

Раньше у меня было много мужчин, в самых разных смыслах; он просто еще один.

Может, мне бросить его? Плакать мне или смеяться?

Может, мне сказать ему о любви — выплеснуть свои чувства?

Я никогда не думала, что столкнусь с чем-то подобным — что всё это значит?..

Однако, если бы он сказал, что любит меня, я бы растерялась, я бы испугалась.

Я не могу с этим совладать, никак не могу совладать…

Он так пугает меня. Я так хочу его. Я так люблю его».

Я так и не знаю, понимали ли (подобно Марии) люди, слушавшие и напевавшие эту песню в начале 1970-х годов — «о чём она вообще». Это не обычное излияние душевных мук из-за неразделенной любви. Эта песня о… ну, в общем… об Иисусе! Но некоторые понимали. Мой духовный гуру (в те времена мы не называли его гуру, мы как-никак были подающими надежды фундаменталистами) приходил в ярость от одной мысли, что Мария могла намекать на то, что у нее с Иисусом были сексуальные отношения («Может, мне бросить его?»).