Петр Великий и его время

Да и в последующем всякое бывало - не только торжества, ликование после Лесной и Полтавы, Гангута и Гренгама, по случаю Ништадтского мира, но и шок от поражения под Нарвой или Прутского несчастья. Петр - фигура сильная, героическая и трагическая. Он всего себя отдавал делам, многочисленным и не терпящим отлагательства, жизни кипучей и ярой, преподносящей неожиданные сюрпризы. Растрачивал он себя без остатка. Судьба не во всем баловала его. Один из самых сильных ее ударов был связан с его семейной драмой, его несчастливым отцовством.

Развод с первой женой, жизнь с Екатериной, сначала в гражданском, потом, с 1711 г., в законном браке, его побочные сердечные увлечения, а их тоже было немало, дети от первой и второй супруг - все это говорит о натуре неспокойной и мечущейся, властной и избалованной. Первую жену он невзлюбил, ко второй - бывшей «пор-томое» (прачке) из Прибалтики - относился с любовью и нежностью, которые с годами не угасали, а, наоборот, возрастали. От нее росли дети - две девочки, но долго не было мальчика, наследника. Первая, нелюбимая, жена родила ему еще 18 февраля 1690 г. сына, и, когда тот подрос, Петр возложил на него все надежды как отец и государь.

Когда Алексей появился на свет, отец, сам еще юноша неполных 18 лет, занят был потешными и прочими увлечениями, понятными в его возрасте. Ему всегда было некогда, он бежал из дворцовых покоев при первом удобном случае. К жене Евдокии его не тянуло. Сын рос при ней, и, естественно, та атмосфера неприязни к отцовским делам и выходкам, которая сложилась в окружении матери с ее старозаветным, затхлым бытом, с приживалками и монахами, карликами и ворожеями, не могла не войти в душу мальчика. Подрастая, он, как и мать, с осуждением и ненавистью воспринимал поездки отца в Немецкую слободу, его дружбу с иноземцами, нарушение чинных обычаев древнего царского церемониала. Не могли не сказаться и обиженные чувства матери, которой Петр пренебрегал ради «Монсихи» (Анны Монс) и царских любимцев, русских и иноземных.

Учился Алексей кое-чему и кое-как. В воспитателях ходил у него сначала Никифор Вяземский - человек малознающий, без педагогических способностей. Своего воспитанника он боялся, и тот, быстро это поняв, таскал своего наставника за волосы, тузил палкой, посылал из Москвы с каким-нибудь поручением, чтобы избавиться от уроков. На смену Вяземскому пришли Меншиков, человек способный, но грамоте не умеющий, вечно занятый, живший к тому же в Петербурге, и его помощник барон Генрих Гюйссен, из иноземцев, с университетским образованием, но и его Петр посылал со всякими поручениями, прежде всего дипломатическими.

Царевич рос в подмосковном селе Преображенском без присмотра и серьезного педагогического руководства. Кое-что, разумеется, он выучил: овладел, например, немецким языком, хуже знал французский; лишь к 18 годам овладел четырьмя действиями арифметики и приступил к азам фортификации. Одним словом, знаниями он не был обременен. Отличался ленью и праздностью, властолюбием и честолюбием, слабоволием и изворотливостью, мелочной мстительностью и коварством. Таким сыном не очень-то погордишься, недаром отец не сдержал однажды своего разочарования и досады:

- Ничего делать не хочешь, только б дома жить и им веселиться.

В то же время Петр считал, что он мог бы стать дельным человеком:

- Бог разума тебя не лишил.

Сам царевич не раз признавал, что мог бы учиться и трудиться, да лень заела:

- Учение мне было зело противно и чинил то с великою леностию, только б чтоб время в том проходило, а охоты к тому не имел.

- Со младенчества моего несколько лет жил с мамою и с девками (горничными, прислугой. - В. Б.), где ничему иному не обучился, кроме избных забав.

- Природным умом я не дурак, только труда никакого понести не могу.

Затхлая среда, его окружавшая, привила ему немало пороков, и главные среди них ханжество и склонность к хмельному питию. Среди близких к нему людей, а царевич называл их по примеру отца «компанией», были родственники по отцу и матери Нарышкины и Лопухины, его духовник Яков Игнатьевич (или Игнатов, по принятой на Руси манере обращения). Далее шли ключарь Благовещенского собора в Кремле Иван Афанасьевич, протопоп Алексей и др. Наибольшее влияние имел на него духовник, глава «компании», доверенное ею лицо во всем. С ним он вел частые беседы и состоял в тайной переписке. Члены «компании» - скопище людей весьма колоритных. Один из них - Василий Колычев, муж кормилицы Алексея, носил прозвище Ад; Андрей Нарышкин - Сатана, другой Нарышкин, Иван, - Молох и т. д. Все они с плохо скрываемой ненавистью относились к Петру и его окружению, их идеям, замыслам и делам. При этом разжигали честолюбие молодого царевича, нашептывали ему, что как только отец умрет или погибнет где-нибудь от шальной пули или сабли, то он, царевич, все сделает по-своему: упразднит новшества, никому-де не нужные, вернется к старине заветной, будет править так, как заведено дедами и прадедами, - в тишине да покое, благолепии и величии.