Пётр второй

Хоть беженство 1915 года и не оказало существенного влияния на ход боевых действий, но беженцы, учёт перемещения и смертности которых был плохо налажен, стали дополнительной заботой для военного руководства в этой войне.

А народ стал называть эту войну Великой.

Она была несравнима с войнами прошлого, и воспринималась, как страшная и непоправимая катастрофа, приведшая к психологическому надлому в сознании миллионов людей, для которых теперь вся жизнь разделилась на «до» и «после».

Исключением не были и крестьяне Западного Полесья, ставшие и наиболее пострадавшей от войны категорией мирного населения – беженцами прифронтовой зоны, вынужденно покинувшими родные места.

Их численность превысила полтора миллиона человек.

В 1915 году большинство беженцев из-под Белостока, Гродно, Вильно и Брест-Литовска впервые в своей жизни покинули родные места и, теряя самых близких, подались в неизвестные им края, переживая голод, холод, лишения и неустроенность.

Однако самые первые партии беженцев, в числе которых оказались и все семьи Кочетов, были уже в конце августа благополучно доставлены в пункты своего временного размещения. Для семьи Петра Васильевича Кочета это теперь был Мещовский уезд Калужской губернии.

Но поначалу Петру Васильевичу, как имевшему двоих сыновей – учеников школ, предложили временно разместиться в Калуге, предложив на выбор помещение одной из местных церковноприходских школ: Космодемьянской, Спасозаверхской, Георгиевской или при монастыре Святого Лаврентия.

Прибывшим позже предлагали уже Тихонову и Оптину пустынь, Сергиев скит, помещение общины «Отрада и утешение» и некоторые церковно приходские школы в части уездах губернии.

Для этих же целей предлагались также церковные дома сельских священников, и даже церковные сторожки.

Посовещавшись с семьёй, Пётр Васильевич Кочет для временного поселения выбрал такую школу в Мещовском уезде.

– «Ну, што, сынки! Куды паедзем?»

– для начала спросил он свою семью.

– «Я – в лесную деревню!» – первым высказался старший Борис.

– «А я хочу остаться в Калуге!» – в противовес ему и чуть обиженно возразил младший Петя.

– «А я предлагаю выбрать богатую землёй деревню!» – в корне не согласилась с ним мачеха Гликерия Сидоровна.

– «Ну, тады мы паедзем … у Мещовский павет!» – подытожил отец.

Такие метания в выборе возможного места поселения были характерны лишь для первой поры расселения беженцев. Ибо, это было в то время, когда гражданские власти до беженского вопроса ещё не дозрели.

Только 30 августа 1915 года было принято Постановление «Об обеспечении нужд беженцев». По нему руководство беженскими делами возлагалось на органы самоуправления и общественные организации.

Этим законом впервые официально определялся статус беженца.

Ведь среди тех, кто эвакуировался на восток, были люди разные, и по разным причинам оставившие свои родные места.

Кто-то были лицами, «оставившие местность из-за угрозы неприятеля», или местность, уже занятую врагом; кто-то, «выселенные распоряжением военных или гражданских властей из района военных действий», а кто-то и в результате принудительной политической депортации, как «выходцы из враждебных России государств».

Разные причины выезда делали беженцев и носителями разных правовых возможностей.

Но всех беженцев объединяла потеря имущества, нахождение вне территории своего бывшего постоянного проживания, неопределенность в будущем, необходимость обустройства своей семьи на новом месте с решением вопросов нахождения жилья, трудоустройства, обеспечения питанием и медицинским обслуживанием, установления связи с родными, в том числе с мобилизованными в армию, а также установления отношений с организациями, оказывающими им помощь.

В числе таких организаций оказались не только государственные и общественные, но и естественно церковные.

В частности Епархиальный комитет Калужской губернии контролировал условия размещения и питания беженцев. Он уполномочил благочинного калужских церквей протоиерея Щеглова организовать среди городского духовенства сбор одежды и обуви для беженцев.

Его помощью пришлось воспользоваться и семье Петра Васильевича Кочета. К моменту прибытия в Калугу у его сыновей поизносилась обувь.

Но помимо своей главной задачи, епархиальный комитет организовал и обеспечил на железнодорожных станциях «Сухиничи», «Тихонова пустынь» и «Калуга» непрерывное дежурство всех пастырей из этих городов с целью утешения, ободрения и пастырского врачевания всех нуждающихся в этом прибывающих беженцев.

Членам семьи Петра Васильевича Кочета и самим пришлось поучаствовать в приёме и устройстве своих земляков из Гродненской губернии.

В количестве пяти тысяч человек они прибыли на земли Мещовского уезда в начале сентября, когда железнодорожные перевозки беженцев достигли своего максимума.

В одной из церковноприходских школ ближайшего села устроили временный приют с питанием и распределительным пунктом.