Певцы Родины

работой в газете, в журнале, деланием вывесок и исполнением декораций.

Никогда не уйдут из памяти ночи, когда мы с Андреем Гончаровым работали в

его большой квартире в старом доме на Мясницкой... За большим круглым столом

делали в ночь по десятку иллюстраций.

Надо сказать, это были модные теперь "коллажи", этакая смесь из

фотомонтажа и рисования.

И так мы, два парня, не мудрствуя лукаво, клеили и рисовали до утра...

А утром за окном появлялись первые прохожие, начиналась городская жизнь...

Это были горячие денечки. Студенты ВХУТЕМАСа шумели в аудитории

Политехнического музея на чтении стихов, поддерживая Маяковского и Асеева.

Шумели на спектаклях Мейерхольда... Но не только шумели. Мы познавали

мастерство. Я учился у Малютина, Шемякина, Фалилеева и очень благодарен им.

Но большее вхуте-масовское время я проучился у Фаворского и, может быть, без

права хочу считать себя его учеником... Владимир Андреевич Фаворский был

огромный и необычайно светлый человек. Ему присущи высокое благородство,

художественность, подлинная человечность.

Первая выставка. Как она порою много значит в судьбе художника. На

Первой дискуссионной выставке "Объединений Активного Революционного

Искусства" среди другой вхутемасовской молодежи были представлены живописцы,

которые именовали себя "Объединением трех"... Судьба свела вместе в начале

творческого пути Александра Дейнеку, Андрея Гончарова и Юрия Пименова,

создавших впоследствии целую главу в советском изобразительном искусстве.

Творческий путь Юрия Пименова был непрост и неоднозначен. Искусство

молодого художника развивалось, росло, претерпевало изменения. Первые

картины, яркие, острые, сразу заставили о себе заговорить. Но самого

живописца потом не устраивала открытая, порою несколько схематическая

заданность собственных полотен. Его тревожило несовершенство пластики,

некоторая холодность, рациональность первых работ. Процесс переосмысливания

был нелегок и порою мучителен. Вот что рассказывал сам художник об этой

поре:

- 1932 - 1933 годы... Это было мое трудное время. У меня расползлись

нервы, я совсем не мог работать. К тому же меня постигли и профессиональные

беды: одну книжку, которую я иллюстрировал, за рисунки признали

формалистической... Говоря словами Диккенса, "это было худшее из времен, это

было лучшее из времен, это были годы отчаяния, это были годы надежды".

Стараясь выйти из своего трудного состояния... я начал бродить, уезжая на

пригородных поездах подальше от Москвы... Я уезжал на целый день очень

далеко, ложился в густую траву, полную своих шорохов, своей жизни. В воздухе

жужжали пчелы, высоко в небе стояли белые июльские облака. Я открывал

прекрасные для себя маленькие речки с узкими деревянными мостами, с мостками

для стирки белья - речки, к которым подходили совсем небольшие деревни, где

старые ивы опускались к воде и где с криками купались загорелые, коричневые

ребята...

Я жил тогда с острым ощущением счастья, открывающегося мне теплого,

живого мира, который вытеснял постепенно и подавленность состояния, и те

умозрительные, придуманные схемы, которыми я пользовался раньше как

художник. И у меня поднималось желание работать, желание писать и писать

прямо с натуры, с живой натуры, которая так богато, тонко и прекрасно

существовала вокруг.

Тридцатые годы... Москва. Центр столицы в лесах. На месте двухэтажных

домишек Охотного ряда кипит стройка... Москву-реку не узнать - одевают в

гранит ее берега. Возводят новые мосты. Начато строительство метро. На

улицах веселые молодые ребята и девчата в касках, в комбинезонах,

перепачканные рыжей глиной, - метростроевцы. Расширяют улицы. Город меняется

на глазах.

В 1937 году Пименов пишет холст "Новая Москва".

Летний день. Жара. В сизом мареве тают новые дома Охотного ряда. Легко

бежит машина по асфальту площади Свердлова. Пестрый калейдоскоп людской

толпы, верениц машин разворачивается перед глазами водителя - молодой

женщины с короткой прической, в легком летнем платье. Во всем полотне

Пименова разлито чувство увлеченности жизнью. Оно в цветах гвоздики,

пунцовой и белой, прикрепленной к раме ветрового стекла. В блеске асфальта и

в трепете алых флажков на здании Колонного зала Дома Союзов, в бликах

солнца, играющих на полированных кузовах автомобилей, в пестрой мозаике

толпы пешеходов. Тайна очарования пименовского полотна в движении, которое

пронизывает каждый мазок.

Жизнь Пименова-художника, ровесника нашего века, непроста. Одним из

самых суровых испытаний, которые пережил Юрий Иванович, были годы Великой

Отечественной войны. В те суровые дни он написал полотна, в которых выразил

тяжесть и тревогу московских будней той поры.

"Ночная улица"... 1942 год. Затемнение. Из морозного мрака выступают

громады домов. Вьюга рвет брезент с грузовика, мчащегося во тьму... Шевелит

пряди волос у женщины, идущей по ночной Москве. Неверный синий свет озаряет