Пять дней

— Яблоко от яблони…

— Мне тебя будет не хватать. Но думаю, для тебя это фантастический шанс.

— А я буду настаивать, чтобы ты приехала ко мне в Берлин на неделю.

— До Нового года мне отпуск не дадут.

— Значит, на Пасху. Академия будет закрыта на неделю. На прошлой неделе я послал им письмо по электронке. Членам семьи студентов они сдают комнаты в общаге за символическую плату. Авиабилет Бостон — Берлин, если бронировать его сейчас, обойдется всего в пятьсот баксов.

— Так ты все уже просчитал, да?

— Потому что я знаю тебя, мама. Ради меня и Салли ты, не раздумывая, опустошишь свой счет в банке, а на себя и десяти центов не захочешь потратить. Дай тебе волю, ты и от поездки себя отговоришь.

— Ты и впрямь хорошо меня знаешь, Бен.

— Принимаю твои слова за комплимент.

Спустя четыре дня в Портленд автобусом приехала Салли. Мы поужинали в японском ресторанчике, и она осталась ночевать у меня.

— Мам, выходит, ты годами тайком почитывала журналы по дизайну интерьеров.

— Какой уж тут дизайн. Все куплено в комиссионках.

— Тем более круто. В связи с этим у меня к тебе только один вопрос: почему у нас не было так классно, когда мы жили одной семьей? Почему ты не делала это для нас?

Возникло ли у меня чувство вины? Да. Но потом меня посетила мысль, мысль, в которой, на мой взгляд, заключалась определенная истина.

— Видишь ли, я не представляла, что можно так жить. Я годами сдерживала свое воображение, сужала горизонты. Я не виню за это твоего отца. Это все я, я сама не позволяла себе развернуться, расправить крылья. И теперь ругаю себя за это.

— Ну, я не стану держать на тебя зла за это до конца своей жизни. Но, когда у меня наконец-то будет свое жилье, я потребую компенсации… ты поможешь мне оформить интерьер.

Утром следующего дня мы поехали в Фармингтон за Беном. Отправляясь на год в Берлин, он взял с собой лишь одну большую дорожную сумку с вещами и чемодан с принадлежностями для живописи. По дороге в Бостон Бен заявил, что хотел бы заскочить в художественный салон Норма и купить пол-литра тетронового синего кобальта.

— Ты хочешь сказать, — удивилась Салли, — что в той крутой берлинской академии, куда ты едешь, не продают краски?

— Я не сомневаюсь в том, что смогу запросто достать там тетроновый синий кобальт, но только это будет не та краска, какую мешает Норм. Так что доставь мне удовольствие.

— А я, по-твоему, чем всю жизнь занимаюсь? — спросила Салли.

— И это говорит бывшая капитанша болельщиц.

— К тому времени, когда ты вернешься, я уже буду готом с бритой головой и дружком-байкером.

— Обещаешь? — спросил Бен.

Дорога до Бостона была перегружена автотранспортом. Когда мы добрались до магазина Норма, времени почти не оставалось, и мы могли провести там всего несколько минут. Бен созвонился с ним заранее и объяснил, что сегодня вечером улетает в Берлин, поэтому Норм, нарушив собственное правило, согласился приготовить для него краску без предоплаты.

Я нашла парковочное место возле магазина.

— Это надо видеть, — сказала я Салли, и мы поспешили войти.

— Значит, мне выпала честь лицезреть всю семью в сборе, — сказал Норм.

— Почти всю, — поправил его Бен.

Возникла минута неловкого молчания, которое деликатно нарушил Норм:

— Должен сказать, я весьма польщен, что тетроновая лазурь моего приготовления поедет с Беном в Берлин. И если понадобится новая порция…

— Я сразу оплачу, — пообещала я.

— Мам, не стоит затруднять себя, — сказал Бен.

— Вот мой электронный адрес. — Я записала для Норма адрес своей электронной почты.

— А вот моя визитка. — Широко улыбаясь, Норм протянул мне свою визитную карточку. — Заглядывайте в любое время, когда будете в Бостоне.

Я натянуто улыбнулась.

Когда мы сели в машину, Бен заметил:

— У мамы появился воздыхатель.

А Салли добавила:

— Магазин, конечно, странноватый, и я на месте Норма избавилась бы от этой стремной бородки, но, в принципе, он нормальный мужик.

— Мне никто не нужен, — сказала я.

— Будет нужен, — возразила Салли.

— О, ради бога, — отмахнулась я.

— Ладно, живи, как монахиня, — фыркнула Салли. — Вся такая непорочная и унылая.

— Мама больше не унывает, — заметил Бен. — Или ты не заметила?

Но спустя чуть более часа я снова страдала от одиночества. Мы привезли Бена в аэропорт за час десять до отправления рейса. Нам пришлось побегать, чтобы Бен успел зарегистрироваться и пройти таможенный контроль. Во всей этой суете был лишь один положительный момент: благодаря нехватке времени расставание было не столь мучительным (во всяком случае, для меня). Бен обнял сестру. Обнял меня и пообещал, что завтра свяжется со мной по электронной почте, как только устроится и получит доступ к Интернету. Увидев слезы в моих глазах, он обнял меня еще раз и сказал:

— Полагаю, у каждого из нас начинается новый жизненный этап.

И он зашагал прочь. На пропускном пункте показал посадочный талон. Обернулся. Быстро махнул на прощание. Мгновением позже он уже проходил предполетный досмотр. За ним выстроилась очередь. А я пыталась осмыслить тот факт, что не увижу сына до апреля следующего года.