Пять дней

— Я всегда это знала. Но я обязана — не по закону, это мои собственные правила — задать этот вопрос перед тем, как клиент подпишет документы и они обретут законную силу.

— Даже жаль, что сомнений у меня не было.

— Это ужасный момент, даже если вы приняли верное решение. Гибель…

— Надежды, — услышала я свой голос. — Гибель надежды.

Я сморгнула с глаз слезы.

— Мне случалось видеть, — сказала Аманда, — как самые крутые бизнесмены штата — настоящие акулы бизнеса — лили слезы перед тем, как подписать бумаги. Один мой клиент… я не могу сказать вам, ни кто он, ни чем занимается, потому что его имя вам знакомо… он мой старый школьный друг, потому я и вела его дело… так вот он с полчаса смотрел на документ, пока я мягко не напомнила ему, что его жена категорично настроена на разрыв брачных уз. «Боюсь, тебе придется подписать бумаги». А он все недоверчиво качал головой. Гибель надежды. Это вы точно подметили. Но когда надежда умирает…

— Она умирает, — перебила я Аманду, не давая ей возможности завести речь про новые надежды, новые рассветы, почки, распускающиеся на бесплодной земле, про то, что темную ночь всегда сменяет светлый день.

— Простите, я сказала что-то не то? — спросила Аманда.

— Нет. Я, как и всякая дура, верю в надежду. Просто я знаю: где надежда, там и разочарование.

— Да, пожалуй, они уравновешивают друг друга. Значит, сегодня утром вы, по сути, покончили с разочарованием.

— А дальше что?

— Дальше вы будете жить: что-то делать, находить что-то новое. Что-то чудесное, или ужасное, или банальное, или и то, и другое, и третье. Но что бы ни произошло — даже если вы примете самое неверное решение или сделаете самый неудачный выбор, — это будет продиктовано только одним: надеждой. Ибо надежда — единственная ценность, за которую мы все отчаянно цепляемся. И на том моя проповедь окончена, — добавила Аманда с улыбкой. — Ну что, за дело?

Она подвела меня к столу для совещаний, где лежало мое соглашение. Несколько недель назад я уже читала предварительный текст документа, на прошлой неделе ознакомилась с его окончательным вариантом.

— Никаких изменений с тех пор внесено не было, — сказала она. — Но если вы хотите еще раз прочитать…

— Нет, не надо.

Аманда протянула мне ручку, быстро пролистав документ, нашла страницу, на которой следовало расписаться. Глянув на эту страницу, я поняла, что соглашение уже побывало в руках Дэна, ибо его убористая подпись украшала строчку над его напечатанной фамилией.

— Противная сторона подписала бумаги вчера. Его адвокат завез мне их сюда накануне вечером, по дороге на хоккейный матч. Как типично для штата Мэн, да?

Ручка дрожала в моей руке. Почему тело так часто напоминает тебе о том, что разум пытается отмести?

Я придала твердость руке. Подписание соглашения о разводе заняло пару секунд. Потом я отодвинула от себя документ. Отерла глаза. Чтобы успокоиться, сделала глубокий вдох. И продолжала сидеть, зная, что должна встать и уйти.

Аманда положила ладонь мне на плечо:

— Все в порядке?

— Не совсем. Но…

— Что теперь будете делать? — спросила она.

— То же, что и все. Пойду на работу.

Опухоль я увидела сразу. Она была прямо перед моими глазами. И имя ей было безысходность.

Пациентка была примерно моего возраста. Всего на три месяца моложе меня. Уроженка Мэна, сообщила она мне. «Не откуда-то там», хотя училась в «очень приличном колледже» на Северо-Западе, потом — в «еще более престижном» юридическом вузе в Бостоне, а после ее готовили к большим делам в крупной юридической фирме, которой заправляли выпускники Лиги плюща, проживавшие в Бикон-хилл. Она вышла замуж за энергичного, талантливого финансиста, и они жили очень хорошо, лучше не бывает. «На пределе». Потом его уличили в незаконных финансовых операциях с использованием служебной информации, и все их деньги ушли на адвокатов. И она из-за судимости мужа, которого на семь лет посадили в тюрьму «гостиничного типа», в своей ультрапрестижной, ультраэлитарной юридической фирме (где из трех адвокатов она одна не имела диплома выпускника вуза Лиги плюща) так и не поднялась выше младшего сотрудника. После она девять месяцев сидела без работы. Потом друг ее отца нашел ей работу в одной из крупных юридических фирм здесь, в Портленде. Вообще-то, возвращение в Мэн не входило в ее планы. Но то, что ее муж, с которым она собиралась вскоре развестись, отсиживал срок за финансовые махинации, значительно сократило ее шансы найти приличную работу, а это была престижная компания, по меркам Мэна. Ей приходилось много работать над договорами: скучная бумажная работа («Черт возьми, я ведь прирожденный судебный адвокат»), но она приносила достаточный доход, позволявший ей жить в том кооперативном многоквартирном доме близ Старого порта, и…

— Кстати, меня зовут Каролина, и я чертовски нервничаю…

Я тоже представилась и объяснила — в своей профессиональной спокойной манере, — как будет проходить процедура сканирования, и что, не считая иголки, которую введут ей в вену…

— Ненавижу иголки.

— Немножко кольнет, и сразу все пройдет.