Пять историй

Наверное, вдова Александра Емельяновича устала от его травли. Глаза прикрыты.

– Мам, – удивление Шуры.

Анна Ивановна не ответила.

– Тебе плохо? – Лада подскочила к креслу, в котором сникла ещё не старая женщина. – Мама, ответь!

Евгения вызвала «скорую».

На телеэкране улыбался Кагэбович, Зайцев-Трахтенберия, точно зайцев из рукава, доставал новые «доказательства плагиата».

«Скорая» на пороге.

– Когда она умерла? – проверил пульс молодой быстрый врач.

– Как умерла? Не может быть! – вскрикнула Лада. – Она в обмороке: у неё больное сердце!

– Нет, она мертва.

– Надо, надо хорошенько обтемяшить всю-всю Россию! – успел вякнуть из телевизора голосом победителя виннипегский хмырь.

Анну Ивановну дети увезли хоронить на Волгу, туда, где могила её мужа, величайшего писателя современности. Эти уголовники иноперцевы должны ответить за кончину вдовы.

Капало. Лила слёзы на сугробы весна.

Появилась автомашины. Милиция и сотрудники ИМЛИ.

Евгения убедила кое-кого из влиятельных людей в необходимости такой акции. «Всю полноту ответственности беру на себя!» Говоря так и подписывая необходимые бумаги, глядела, не мигая, будто в очередной взрыв на полигоне, где испытывала на крепость трансформаторы.

Приблизились вплотную к двери, будто не в старый московский дом, а в пещеру Аладдина. «Лампа» – у милиционера фонарик.

– Пойдём с парадного?

И тут до них донёсся какой-то шум. Вверху на чёрной лестнице происходило нечто чёрное, криминальное. Крики, грохот…

– Ломайте дверь! – скомандовала Евгения.

Ворвавшись в темноватый тамбур, увидели парочку каких-то… киллеров (блондин и брюнет). Но те, заметив милицию, удрали.

На кухне головой к духовке, выпавшая (или выкинутая?) из коляски Клотильда беспомощно вертела руками. Газ в плите открыт…

Чемодан был цел. Черновики отправили в архив, Клотильду – в больницу. Газ перекрыли, квартиру заперли.

Евгении показалось, – над домами мелькнуло лицо Мастера («Спасибо, девочка»). Вот так и приходят к нам с неба пробуждающие нас голоса…

Предисловие к истории «Восстание рабов»

Иногда кажется, что постоянное возвеличивание инвалидов современными средствами массовой пропаганды делается для того, чтобы не делать для них ничего; не проявлять к ним истинную доброту, создавая для них прекрасные условия жизни. Не такие условия, например, когда умный и деятельный инвалид зарабатывает неплохо, но при этом у него государство отнимает его кровную пенсию, данную по инвалидности с детства, что и происходит до сих пор.

Инвалидам не дают хороших автомобилей даром, если это такой инвалид, который вполне, не хуже здорового может управлять транспортным средством, нет специальных автомастерских, которые могли бы модернизировать управление автомобилем для каждого индивидуального такого водителя. Жильё для них не бесплатное, а стоит гигантских денег. Нет комфортабельных бесплатных пансионатов, где инвалиды, которые этого хотят, могли бы жить, не в семьях, а в нормальных цивилизованных условиях.

Ничего этого нет, а есть бесконечная ненужная таким людям реклама. Даже бедных детишек показывают так, что чувствуешь себя где-нибудь на оживлённом перекрёстке, ожидая зелёный светофор, чтобы переехать, наконец, Садовое кольцо, а у окна автомобиля безногий человек, который по заданию преступников попрошайничает, колоссально рискуя своей и без того нелёгкой жизнью. Инвалиды, как правило, совершенно не хотят, чтобы их выставляли на свет божий, а вот чтобы условия у них были цивилизованными, все они хотят.

В этой небольшой повести поднимается тема инвалидов с неожиданного ракурса.

Восстание рабов

История одной любви

«Упал, очнулся, Склиф» – анекдот накануне. А в пять утра звонок. Из Склифа. Ну, будто продолжение шутки!

Выехав из двора на улицу, гонит: машин мало. Но Садовое и в такую рань не спит.

Больница, диковинный корабль в море темноты, горит многими окнами.

Травматология. А это – ваш брат Николай. Как видите, без сознания; может, и не вернётся оно никогда. Портмоне, ключи от автомобиля БМВ, который на стоянке. Авария в три пятнадцать. Что он делал на Ярославском шоссе в такое время? Куда ехал?

Чёрные брови. Тут могут и не знать, какие у Николлино глаза. Не тёмные, ожидаемые, а стальные. Доктора велят далеко не уходить. Предполагают вариант, при котором Ник не откроет своих неожиданных глаз. Нога брата. Детская, вялая. Погладить? Укрывает краем одеяла.

В автомобиле голову на руль, но нет: задремлет, надавит клаксон. Откидывает спинку… Мосты. На огромных дугах опор. Он, то внизу, и тогда мосты выглядят жутковато, то где-то вверху. На дне – поляна. Откос облицован камнями. Роман ухватывает Ника под коленками. Тот вцепляется ему в плечи. Путь крут, ноша нелегка. Остановка нереальна. «Я тебя дотащу!»

Будит мобильный: «уно-уно, дуе-дуе, пронто-пронто-модерато» (так вынес он брата на поляну или нет?):

«Господин Андреянов, подойдите на пост номер три для сдачи крови». Э-э, беда, Ник гибнет… Так вот к чему сон о мостах[1]!