Пять минут до любви

Я окружала себя ограненными жизнью людьми, прошедшими тщательную обработку и полировку. Сверху — вроде бриллиант, внутри — разлагающаяся гниль. Так окружают себя пустыми стаканами после бурного праздника. Эти люди, вызывающие зависть у окружающих, для меня были посредственны и смешны. Мои наряды были полны фальшивого блеска и боли. Я знала, что очень трудно искать следы боли в сияющих складках парадных одежд… Не догадываясь о том, что каждый шаг, как в сказке, приближает полночь.

Пробираясь сквозь трущобы человеческих лиц, каждый раз я искала его в этой толпе. Я выходила на улицы, чтобы его искать — и чтобы никогда не найти. Я искала только одного крошечного мгновения: мелькнувший взгляд, беглая тень… Мне хватило бы этого, чтобы надолго приложить такое дорогое воспоминание к своему сердцу.

Я искала его во всех разукрашенных кафе и барах центральных улиц. На площадях в модных магазинах и дорогих ночных клубах. На закрытых и опустевших к осени пляжах и молчащих тупиковых проулках. На автомобильных стоянках — везде, везде… Чтобы никогда не увидеть. И жалкое понимание этой страшной истины свисало с моих плеч как рванные, вышедшие из моды лохмотья. И в то же время не существовало такой силы, которая заставила бы меня «случайно» пойти в те места, где я действительно могла его найти.

Город готовился к фестивалю. То грандиозное зрелище, которое обещали провести организаторы, надолго должно было войти в историю города. Три дня блестящего шоу с участием самых лучших и модных артистов. И все это — на центральной площади, открытое для всех. Зрелище должно было порадовать всех — и особенно неимущую часть населения, то есть студентов и молодежь.

За неделю до сценических мероприятий железнодорожными вагонами перегнали тонны сценической, звуковой аппаратуры и строительных материалов. Площадка, которую собирались устроить на центральной площади города, по суммам, затраченным на ее изготовление, должна была действительно соответствовать лучшим сценическим стандартам. Такое зрелище я не могла пропустить. Я уговорила своего умного и лояльного шефа устроить мои съемки за кулисами абсолютно всех происходящих концертов. И дать мне хорошего оператора, который сделал бы замечательные кадры. Взамен я обещала «потрясти мир» и продать передачу на один из центральных каналов. Впоследствии так и произошло.

Передача получилась потрясающей и шеф продал ее несколько раз. Несмотря на то, что я мечтала о профессиональном успехе, мне даже в голову не могла прийти мысль, что в моей жизни способно произойти что-то еще, способное отодвинуть на второй план, обесцветить и сделать абсолютно не важным этот профессиональный успех. В мою несчастную больную голову даже не закрадывалась мысль о том, что в шипящем свете концертных лазеров я могу снова увидеть пустые глазницы своей судьбы. Пустые глазницы, напоминающие взгляд смерти.

Но тогда я даже не думала обо всем этом. Тогда я бегала в пресс — центр мэрии и бесконечно пересчитывала километры городских улиц.

Холод обрушился на город, как жестокий, тупой удар из — за угла. Заморозив теплые окна жилых домов, и заставив намертво качаться на ветру пустые, обледенелые ветки. Что-то словно медленно умирало в душе с каждым упавшим с ветки листком. Замерзало, превращалось в ледяной сгусток и падало на застывшую, замеревшую землю.

Жар, подгоняющий меня изнутри, был настолько могуч, что я просто не замечала того, что на мне одето. И только когда холод, как тупой удар в грудь ржавым ножом, перерезал мои жилы и вены, я обнаружила, что хожу в шелковой легкой кофточке, и сразу превратилась в ледяной комок. На том самом ветру, который, словно бешенный зверь, насквозь продувал каждую мою клетку. Свинцовые, тяжелые волны моря обдували берег миллионом соленых брызг. Они были созвучны этим сбивающим с ног потокам холодного воздуха, уносящим никуда — в полном смысле этого слова, за темнеющий горизонт, где даже птицы превращались в ледяные комки. Вся земля казалась плоской. Будто все обрывалось за этим морем и не существовало на свете никаких других морей. Только обрывистая дорога в ад, куда проваливались корабли и люди.

Когда я заметила, что в город пришел холод, было слишком поздно. Первые признаки болезни пришли почти незаметным жаром в ладонях и свинцовой тяжестью в ногах. Да еще сухие комки кашля поселились в побледневшем от боли горле. Боли оттого, что постоянно, до спазм я кого-то очень звала по ночам…