Пять минут до любви

Я даже сделала попытку к отступлению — жалкую, дешевую попытку…

— Знаешь, уже очень поздно… мне уже пора ехать… может быть, как-то в другой раз?

Он обернулся и посмотрел на меня как на последнюю идиотку.

— Завтра утром я улетаю — когда в другой раз?

— Потом…

— Знаешь, если ты сейчас развернешься и уйдешь, боюсь, мы с тобой уже не увидимся. Я не люблю таких женщин. Сначала ты вела себя нормально, а потом так резко поворачивать назад… Я этого не понимаю!

— Я не поворачиваю назад! Но мне как-то неловко…

— Знаешь, у тебя какое-то неправильное отношение к жизни. Я очень хочу, но не могу тебя понять. Мы взрослые мужчина и женщина, мы друг другу нравимся и мы собираемся дальше жить вместе — ведь я хочу, чтобы ты приехала и жила у меня в Москве. Так зачем же нужно оттягивать время и делать вид, что между нами ничего особенного не происходит? Ведь рано или поздно — но мы все равно будем вместе. Так почему нельзя сразу наслаждаться жизнью, если мы с тобой уже все решили? Я не могу этого понять!

Я промолчала. Я не знала, что можно ему ответить. Разговор начинал меня тяготить. Он был прав и он мне нравился. Я была свободна — человек, которого я люблю, сказал, что женится на другой. Но — было что-то, что меня сдерживало. И это я не могла в себе подавить.

— Я понимаю. Ты хотела бы, чтобы все это происходило не в такой обстановке. Ты хотела бы, чтобы наша первая ночь была совершенно другой. Но знаешь, в жизни многое происходит совсем не так, как нам бы хотелось. Иногда не приходится выбирать… Но я обещаю тебе, что наша вторая ночь будет совершенно не похожа на первую!

От того, что своими словами он выразил мои мысли, я почувствовала некоторое облегчение. Его было достаточно для того, чтобы я решилась. Да и глупо было придумывать что-то еще. Он улыбнулся — потому, что прочитал в моих глазах уже принятое решение. Толкнул открытую дверь и мы вошли в номер.

Это был стандартный гостиничный номер с широкой кроватью посередине и маленькой ванной. Комната выглядела уютной, хоть и была небольшой. Щелкнул выключатель. Белая керамическая люстра под потолком залила комнату обнажающим, ослепительным светом. Я резко обернулась:

— Выключи!

— Почему?

— Выключи. Я не хочу видеть сейчас резкий свет.

— Но я хочу любоваться твоим телом…

— Включи что-нибудь другое, не это… Лампу возле кровати…

Он вздохнул, но, взглянув на мое лицо (а там было написано, что в эту ночь со мной лучше не спорить), послушно выключил свет.

Потом открыл дверцу стенного бара, достал пузатую бутылку американского виски и два граненных стакана.

— Давай выпьем за нас?

— А почему нет?

Янтарная жидкость бросала на мою руку желтоватые блики. Выдохнув, я резко опрокинула стакан. Обжигающая жидкость так перехватила горло, что на глазах выступили слезы. Одна из этих слез скатилась вниз, по щеке. Потом я почувствовала на себе сухую, горячую руку — и меня поразило абсолютно спокойное ощущение собственной кожи, никак не отреагировавшей на его прикосновения. Рука пригибала мое тело, как ивовую ветку, в странную, потустороннюю плоскость, где начинался мир ощущений и заканчивался — мир слов… И впервые в жизни я ничего не ощутила. Впервые в жизни я спокойно восприняла переход к этой грани — вместо того, чтобы сладко замереть от восторга. Ничего не чувствовала. Совсем ничего…

В соседнем номере кто-то громко уронил пустую бутылку. Воздух разорвали гулкие пьяные голоса. За стенкой кто-то двигал мебель и выяснял отношения, вызывая бешенный восторг своей жуткой лексикой у пьяных шлюх. Я лежала в грязном гостиничном номере и думала, что дальше идти уже некуда. Словно все происходящее был последний предел, до которого я дошла. Было холодно. По моей коже нагло бегали зыбкие шуршащие мурашки. Мне совершенно не хотелось их замечать. А пьяные голоса аккомпанировали моей тоске за стеной. Медленно застывала от холода, испытывая такой страшное одиночество, которое уже было в моей жизни — не один раз…

Изредка, выходя после душа, в полумраке собственной комнаты я останавливалась перед зеркалом, проводя ладонями по нежной коже бедра или груди. И, разглаживая свое тело, думала о мерцающей воде зеркального отражения, превращающей в еще более прекрасное то, что могло бы быть. С огромным трудом учась любить свое усталое тело, учась жить, восхищаясь собой… Но я никогда не умела восхищаться собой. Мне просто хотелось, чтобы меня любили. Любили так, как не любил раньше — никогда и никто.

Там, в мерцающей серебряной воде зеркала читалась дарящая надежду истина о том, что когда-нибудь я обязательно встречу самую большую и прекрасную любовь всей своей жизни. И спокойные, счастливые волны моего сердца ясней биения лихорадочных, пульсирующих ритмов расскажут о том, что это произошло. И, замерев посреди обреченного отчаяния бессонных ночей, на руинах и обломках собственной искалеченной жизни, я вдохну полной грудью чистый, искрящийся воздух и впервые в жизни засну, прислонившись к родному плечу. Которое никогда меня не предаст — что бы ни произошло. Тогда уверенность предстоящего счастья распрямит мои плечи. И все будет хорошо.