Пять плюс три

— Аккуратно уберите тетради и учебники. Потом идите поиграйте как-нибудь в зале. Гулять нельзя. Горбенко непременно получит двойку за чистописание…

Наконец-то хлынул ливень. Потянуло свежестью, прохладой. Ребята с радостным смехом высовывались в окна, подставляли руки под струи дождя. Любовь Андреевна выпроводила ребят в коридор и закрыла окна. Ветер утих, теперь бушевали льющиеся с небес потоки воды.

«Неужели Стеша Федотова носится по саду? — с тревогой подумала Любовь Андреевна. — Надо спросить воспитательницу пятого класса…»

Но ей не удалось дойти до пятого класса. Едва выйдя из своего второго, она услышала пронзительные вопли в коридоре возле зала, куда побежали ребята. Что-то случилось с её подопечными. Любовь Андреевна бросилась туда.

К ней навстречу уже бежали девочки:

— Любовь Андреевна, Матвей бьёт Соню!

Столпившиеся в зале ребята расступились. Ужасная картина представилась глазам воспитательницы: Матвей Горбенко, обкрутив вокруг своей руки тонкие косички Сони Кривинской, с искажённым лицом дубасил Соню кулаком по спине. Соня отчаянно кричала тонким взвизгивающим голосом.

Любовь Андреевна схватила Матвея за руки, высвободила растрёпанные косички. Заливаясь слезами, Соня отскочила в сторону.

— Горбенко, что это?! — в неподдельном ужасе Любовь Андреевна крепко держала Матвея за плечи. — Ты сошёл с ума? Так бить девочку!

— Она подлая! — задыхаясь от ярости, заявил Матвей.

— Правда, подлая! — наперебой заговорили мальчики. — На него подумали, а это она! Молчала, когда его бранили! Ещё и сама чего-то там подговаривала!

— Но бить-то, бить как он смеет! — в один голос кричали девочки.

Соня громко, плакала, взвизгивая и охая. Шум стоял невообразимый.

«А я-то ещё радовалась, что как будто в группе в последние дни все ведут себя неплохо», — мелькнула мысль у Любови Андреевны.

— Говорите по очереди! — потребовала она. — Я не понимаю, что такое сделала Соня?

— Она… это она! — опять разом загалдели ребята.

— О господи, опять все вместе!

На секунду ребята примолкли, и тут хором выпалили Окуньки:

— Потому что это она выпустила дрозда!

Несмотря на остроту момента, Любовь Андреевна с радостью отметила про себя, как изменились близнецы. Прежде ко всему равнодушные, они теперь живо отзывались на события в классе.

Тяжело дыша, Матвей весь дрожал. Любовь Андреевна отпустила его плечи.

— Не вздумай кидаться на Соню! Совсем ты голову потерял. Что бы она ни сделала, кулакам волю давать нельзя! Выдумал! Ты что — первобытный человек? Кто-нибудь расскажите мне всё по порядку. Тамара, говори!

— Коля Воронков видел, — заспешила Томка, — как из какой-то спальни на втором этаже выбежала Соня. Он, Коля, показал Матвею, из какой спальни. А то как раз где Стеша спит. Ну, вот Матвей спрашивает Соню: «Ты, значит, там была?» А Соня испугалась и говорит: «Я этого Чикота не трогала, боялась, клюнет, я только немножко открыла клетку!» Ну, значит, Матвей как закричит: «А ты её закрыла?» А Соня: «Отстань от меня, дурак! И пусть, — говорит, — улетел! Так, — говорит, — твоей Стешке и надо, зачем она тогда не дала мне его потрогать!» Вот! А Матвей даже весь побелел и говорит: «Это ты не закрыла клетку! Почему же ты не сказала?» А Соня…

Ребята не выдержали, опять закричали:

— Не сказала, не сказала! Говорит: «Очень мне надо говорить!»

— Подождите, подождите! — замахала руками Томка. — А Соня: «Очень мне надо говорить!» И засмеялась. А Матвей как кинется на Соню, да бить! Хоть Соня и очень нехорошо сделала, а драться он не имеет права! — Томка, наконец, перевела дух.

— Оба поступили очень плохо, — сурово сказала Любовь Андреевна. — Но не будем устраивать для всех представление, пойдём в свой класс.

Второклассников уже обступили ребята из других классов, которые тоже кончили готовить уроки. Подбегали всё новые интернатовцы:

— Что случилось? Что такое произошло?

До самого ужина воспитанники просидели в классе, разбираясь в происшествии. Все признали, что Соня поступила скверно, сделала худое и дрозду, и Стеше, и Матвею.

— А хуже всего Соня всё-таки сделала самой себе, — сказала Любовь Андреевна. — Как вы думаете, ребята, почему?

— Мы все на неё рассердились, — сказала Маруся Петрова, — А это ведь неприятно, если на тебя все сердятся.

— С нечистой совестью плохо жить! — заявил Костя Жуков.

— Вот и я так думаю, — посматривая на всё ещё тихонько плачущую Соню, сказала Любовь Андреевна. — Как ей смотреть в глаза товарищам, когда из-за неё несправедливо подозревали человека в оплошности, а она знала, что он не виноват, что виновата она сама, и молчала?

— Я больше не буду! — сквозь слёзы проговорила Соня.

— Она больше не будет! — закричали девочки.