Пять ржавых кос

Я счастлив, по радио обещают потепление, завтра все идут в школе. Я буду болеть, и читать книги, проглатывать строки и абзацы ярдами и морскими милями.

11

Третья, самая длинная четверть, заканчивается, всё чаще пригревает солнышко. Мы совсем взрослые, пятый класс на исходе. Открываем на большой перемене окна и рассаживаемся на подоконниках. Пускаем самолётики, кто дальше. Мой аэроплан уходит высоко в голубое небо с ватными горами первых кучевых облаков, потом клюёт носом и пикирует вниз, внезапно ловит восходящий поток и уносится далеко, далеко, пока не становится маленькой белой точкой, которая падает в кусты за аллеей.

После школы я, Ванька Максимов и Вовка Гинтаус не расходимся по домам, а еще долго бродим по округе. Тает снег, и дорожки начинают показывать нам сокровища, которые накопились за долгую зиму. Недавно, я по дороге за хлебом нашел между окурками и собачьим помётом вмёрзший в лед юбилейный рубль с профилем вождя. Я рассказал ребятам и заразил их «монетной» лихорадкой.

Самой уловистой была Немецкая улица, если пройти по ней от начала до конца, то можно найти до пятнадцати – двадцати копеек мелочью.

Не то, что мы были жадными. Как-то в очереди, в парикмахерскую (сколько себя помню, что бы постричься, надо было ждать час, а то и два), ворвался запыхавшийся дядька, сказал, что опаздывает на поезд, и протянул мне, сидевшему первым, пять рублей, за то, чтобы я пропустил его. Большие деньги, можно было купить пять наборов марок или двадцать пять порций мороженого. Конечно, я не взял их (даже мысли такой не было) и пропустил мужика.

Нас охватывал спортивный интерес, поиск, азарт. Но в тот день охота не задалась. Мы с Вовкой нашли только по три копейки, а Ванька – пять, две монетки по три и две.

У винного магазина решили потратить найденную наличность, выпить газировки с автомата. Она стоила как раз три копейки. Стакан был один. Вован пил очень долго, смакуя лимонад, наконец, закончил, отрыгнул и передал тару Ване, который тоже сперва не торопился. В это время, я задумался о чём-то, и кинул монетку в щёлку, а стакан был ещё занят. Замахал руками, подгоняя товарища, и тот огромными глотками стал поглощать напиток, но тщетно. Ваня не успел допить. Автомат загудел, и выдал шипящий поток в чёрную дыру, обратно в свои недра, я беспомощно ловил руками сладкую жидкость. Жестокий Вован Гинтаус хохотал рядом. Я с грустью опустил голову, сплюнул и пошёл домой. Разочарование всей жизни.

На весенние каникулы у меня был абонемент в кино. Напротив здания кинотеатра недавно поставили автоматы с квасом. Я заранее продумал план, специально отложил семь трёхкопеечных монет и ещё попросил у мамы двадцать копеек – на мороженое, которое я всегда покупаю перед сеансом, знаете такое – в коричневом вафельном хрустящем стаканчике.

В зале было немного народу, по три, четыре человека на ряд. Может из-за того, что фильм детский – про Пана Кляксу. Вот на «Пиратов двадцатого века» набивалась полная коробочка.

Я сидел в отдалении от соседей и смотрел на экран, перебирая в кармане брюк наличность, думал, сколько стаканов кваса выпить после киношки, два или три, а потом погулять и налить газировки, именно в том злополучном автомате у винного магазина. Настанет, наконец, время мести – возмещение обиды, я буду медленно пить, кидать ещё монетку и набирать стакан, поглощать сладкий лимонад, пока газы не пойдут в нос и тошнота не подступит к горлу.

Мечтая, я не заметил, как ко мне подобрались с обеих сторон двое парней.

– Деньги есть? – спросил который слева, обдав меня сигаретным духом.

– Чего? – не совсем понял я, онемев от такой наглости.

В это время меня схватил за шею сзади кто-то ещё, перед глазами мелькнуло маленькое лезвие перочинного ножа. Значит их трое, может лет по четырнадцать. Пользуясь, тем, что на сеансе немного народу, они, передвигаясь по залу, в темноте шмонали младших школьников угрожая складным пёрышком. И ведь никто же не вскрикнул.

Я зажал монетки в ладонь и медленно вытащил руку из кармана.

– Чего? – переспросил я, затягивая время.

– Хуй в очё, деньги давай!

Парень справа зажал моё плечо, а который спрашивал, стал выворачивать карманы.

На экране – ночь, Пан Клякса ходил между кроватями и изучал сновидения учеников. Некоторых мучали кошмары. Учитель одним движением превращал плохие, злые сны в добрые сказки.

А меня обыскивали эти уроды. От бессилья, сам не ожидая от себя, я вдруг крепко укусил прокуренного пацана за нос, тот завизжал, я сжал зубы сильнее.

– Ах ты, сука! – крикнул в ухо их подельник сзади и ткнул ножичком в район глаза.

Удар мне пришелся слева, в бровь. Я заорал, шакалёнок вырвался, схватился за нос и быстро, расталкивая редких зрителей, двинулся по ряду. В зале включили свет, фильм остановили. Ко мне подбежала, какая-то женщина.

– Что происходит? Почему ты кричишь? – запыхавшись, спросила она.

Я оглянулся, на меня испуганно смотрели мальчики и девочки. Грабителей и след простыл.

– Фильм скучный, заснул, ударился о спинку кресла, проснулся, кровь идёт, испугался.