Пятая авеню, дом один

– Слушайте, дорогая. – Норин присела на край кровати с плиссированным шелковым балдахином, недавно доставленным из Франции, и приглашающе похлопала по покрывалу рядом с собой. – Нам нужно поговорить.

– Вы так считаете? – холодно осведомилась Аннализа. Она не испытывала ни малейшего желания садиться рядом с Норин, а тем более слушать очередную лекцию. Раньше она кое-как терпела нотации, но сегодня у нее не было настроения.

Но, взглянув на Жюли, неподвижно застывшую с вешалкой в вытянутой руке, как девушка с призом в игровом шоу, Аннализа невольно почувствовала жалость – рука помощницы, наверное, уже затекла. Буркнув «ладно», она направилась в ванную примерять наряд.

– Вы удивительно скромная! – крикнула ей вслед Норин.

– А? – Аннализа высунула голову.

– Я говорю, вы очень скромная. Переодевайтесь здесь, чтобы я могла что-то скорректировать, – говорила Норин. – Вряд ли у вас есть что-нибудь, чего я не видела.

– Понятно, – сказала Аннализа и захлопнула дверь. Повернувшись к зеркалу, она поморщилась. Как она оказалась в такой ситуации? Идея нанять стилиста поначалу казалась правильной. Билли заявил: «Сейчас у всех есть стилисты» – в смысле, у всех людей с деньгами или статусом, которых много фотографируют на бесчисленных тусовках, – и заверил, что это единственный способ обзавестись приличной одеждой. Однако процесс вышел из-под контроля. Норин то и дело звонила или присылала е-мейлы с прикрепленными фотоснимками одежды, аксессуаров и бижутерии, увиденных во время шопинга или в мастерских дизайнеров. Раньше Аннализа и подумать не могла, что существует столько коллекций одежды – не только весенняя и осенняя, но и для курортов, круизов, лета и Рождества. Каждый сезон диктовал новый облик, для создания которого требовалось не меньше стратегического планирования, чем для иного военного переворота. Одежду надлежало выбирать и заказывать за несколько месяцев, иначе ее раскупали.

Аннализа на секунду приложила вешалку с золотым комплектом к подбородку. Нет, подумала она, это переходит всякие границы.

Впрочем, слишком далеко зашло практически все. Ремонт и отделка квартиры под присмотром Аннализы шли споро и гладко, однако Пол ходил мрачный как туча. Парковку на Вашингтон-Мьюс разыграли в лотерею, и Райсы вытянули пустую бумажку. К этому добавился обескураживающий официальный ответ за подписью Минди Гуч, извещавшей, что просьба разрешить установку внутристенных кондиционеров отклонена.

– Ничего, без них обойдемся, – бодро сказала Аннализа, желая поднять настроение мужа.

– Я не обойдусь.

– Придется, они не оставляют нам выбора.

Пол бросил гневный взгляд на жену:

– Это заговор! Нам завидуют, что у нас есть деньги, а у них нет!

– У миссис Хотон были деньги, – пыталась Аннализа урезонить Пола. – Но она без проблем прожила здесь несколько десятилетий.

– Она была одной из них, – возразил Пол. – А нас воспринимают как чужаков.

– Пол, – терпеливо начала Аннализа. – К чему ты клонишь?

– Я сейчас зарабатываю реальные деньги и не собираюсь терпеть пренебрежительного отношения.

– А мне казалось, реальные деньги ты зарабатывал полгода назад, – шутливо удивилась Аннализа, желая разрядить ситуацию.

– Сорок миллионов – этого недостаточно. Вот сто миллионов – это уже разговор.

Аннализе чуть не стало дурно. Она знала, что Пол уже сколотил неплохой капитал и не собирается останавливаться на достигнутом, но ей и в голову не приходило, что это может осуществиться так быстро.

– Но это безумие, Пол, – запротестовала она, проклиная себя за невольное волнение – словно рассматриваешь грязные картинки, хотя возбуждения не наступает, а интереса стыдишься. Возможно, избыток денег сравним с переизбытком секса: переходя границы, физическая любовь становится порнографией.

– Перестаньте ребячиться, Аннализа. Откройте дверь, покажитесь мне, – послышался из спальни голос Норин.

В этом Аннализе тоже чудилось нечто скабрезное – стоять полуголой перед посторонней женщиной, слышать постоянные приказы повернуться или переменить позу. Аннализа чувствовала неловкость, как на приеме у гинеколога.

– Ну, я не знаю, – с сомнением в голосе сказала она, выходя из ванной.

Золотой костюм состоял из юбки длиной до середины бедра и блузки покроя рубашки-поло (когда Аннализа была маленькой, в моду вошли мужские сорочки от Lacoste; она называла их «крокодиловыми рубашками» – яркое свидетельство того, в каком блаженном неведении относительно моды росла будущая миссис Райс), соединенных широким ремнем, низко сидевшим на бедрах.

– И какое белье сюда надевать? – спросила она.

– Никакого, – ответила Норин.

– Но как же без трусов?

– Называйте их трусиками, дорогая. Если хотите, можете надеть золотистые. Или серебристые, для контраста.

– Пол никогда мне этого не позволит, – твердо сказала Аннализа, надеясь положить конец дискуссии.

Норин игриво ухватила Аннализу за щеки, как младенца, и, выпятив губы, проворковала визгливым голоском:

– Нельзя, нельзя такое говорить! Какое нам дело до вкусов папаши Пола? Повторяйте за мной: «Я сама выбираю себе одежду».