Пятая авеню, дом один

«Я не достигла всего, о чем мечтала, и начинаю понимать, что скорее всего моим планам не суждено осуществиться, — печатала Минди. — Пожалуй, я смогу с этим смириться. Видимо, значительно больше я боюсь того, что когда-нибудь придется отказаться от погони за счастьем. Кем я стану, если позволю себе просто быть собой?»

Минди разместила свой блог на веб-сайте. Вечером, вернувшись домой, она поймала свое отражение в потемневшем зеркале возле лифта и, занятая своими мыслями, подумала в первое мгновение — кто эта уже не молодая женщина?

— У меня для вас пакет, — сказал ей швейцар Роберто.

Пакет оказался большим тяжелым свертком, адресованным Джеймсу. Минди изо всех сил удерживала его локтем, возясь с ключами. Зайдя в спальню переодеться, она бросила сверток на неубранную постель. Увидев, что он прислан из офиса Редмона Ричардли, она решила, что это может быть важно, и открыла пакет. Внутри оказались три экземпляра гранок новой книги Джеймса, причем в переплетах.

Она открыла первый, пробежала два абзаца и отложила, чувствуя себя виноватой. Прочитанное оказалось гораздо лучше, чем она ожидала. Два года назад она одолела половину чернового варианта романа Джеймса и испугалась так, что не смогла продвинуться дальше: ей показалось, что книга неудачная. Не желая задеть чувства мужа, она объяснила, что не любит произведений на такие темы. Джеймс поверил, поскольку он писал исторический роман о Дэвиде Бушнелле, историческом лице, изобретателе подводной лодки. Минди подозревала, что Дэвид Бушнелл — гей, раз он так никогда и не женился. Бушнелл жил в восемнадцатом веке, а тогда холостяков обоего пола многие считали гомосексуалистами. Минди спросила Джеймса, собирается ли он рассказать о подлинной ориентации Дэвида Бушнелла, но Джеймс неодобрительно посмотрел на нее и отрезал — нет. Дэвид Бушнелл был эрудитом. Деревенский мальчишка оказался математическим гением, поступившим в Йель и разработавшим не только субмарину, но и подводные мины, которые, впрочем, срабатывали через раз.

— Другими словами, — подытожила Минди, — он был террористом.

— Так и знал, что ты это скажешь, — огрызнулся Джеймс. Больше они о книге не говорили.

Однако если вы обходите молчанием какую-то тему, это не означает, что вопрос рассосется сам собой. Книга Джеймса, все восемьсот рукописных страниц, несколько месяцев кирпичом лежала между супругами, пока Джеймс не отвез наконец рукопись издателю.

Минди нашла Джеймса в бетонной «берлоге» в конце квартиры с бутылкой скотча. Усевшись рядом с мужем в кресло с металлическими подлокотниками и плетеным пластиковым сиденьем, купленное по онлайн-каталогу несколько лет назад, когда подобный шопинг был в новинку («Я купила это по Интернету!» — «Нет!» — «Да! Это так просто, ты не представляешь…»), Минди с трудом стянула туфли и сказала, глядя на стакан в его руке:

— Прислали гранки твоего романа. Не рано напиваешься?

Джеймс поднял бокал:

— Есть повод. Мою книгу хочет продавать Apple. Роман появится в их магазинах в феврале. У них какие-то эксперименты с книгами, первым выбрали мой роман. Редмон говорит, можно твердо рассчитывать на двести тысяч экземпляров, поскольку люди доверяют марке Apple. Заметь, не имени автора. Автор не важен, главное — компьютер… Это принесет мне полмиллиона долларов… — Он замолчал. — Что ты думаешь? — спросил он через секунду.

— Я потрясена, — честно призналась Минди.

Вечером Инид перешла Пятую авеню и оказалась перед домом своей мачехи, Флосси Дэвис. Инид ненавидела эти визиты, но Флосси было девяносто три, и Инид казалось жестоким совсем не навещать старуху — по идее, что уж ей там осталось. С другой стороны, Флосси, по ее выражению, стояла на пороге смерти последние пятнадцать лет, но «девушка с косой» отчего-то не спешила стучаться в ее дверь.