Пятьдесят оттенков любви. Свадьба и развод по-русски

– Да нет, ничего, просто не ожидала. – Ракушка яркого рта подруги растянулась в усмешке. – Не ожидала, что ты такая у нас красивая. Вот что значит, для бабы нацепить на себя подходящую тряпку. А то ходишь как замарашка.

– Никогда я не хожу замарашкой, – слегка обиделась на несправедливое обвинение Катя.

– Ходишь, ходишь, еще как ходишь, моя родная, – почему-то вздохнула Зина.

– Лучше скажи, как у тебя с Толей? – решила перевести разговор на более безопасный для себя галс Катя.

– С Толей все в порядке, вернула его прежней жене. Пусть сама наслаждается этим несметным сокровищем.

– Но ведь еще неделю назад ты говорила, что у вас все отлично, и ты, наконец можешь успокоиться, мужчина, которого ты искала всю жизнь, надежно заперт у тебя в квартире.

– Запомни, моя родная, за неделю столько может всего случиться, что это перевернет всю твою судьбу с ног на голову.

– Ну, уж и за неделю…

– За день. А за неделю это может произойти ровно семь раз.

– А ты не боишься, что от стольких переворотов у тебя голова кругом пойдет? – попробовала пошутить Катя.

Они одновременно засмеялись.

– Послушай, а это платье обязательно возьми на юг.

– Да я решила не ехать.

– Что?! Да я погляжу, баба совсем рехнулась. Такая возможность – поехать одной на юг! Тебе может, Петька для сопровождения нужен?

– Да, а что?

Зина взглянула на нее так, словно она сказала нечто абсолютно непристойное.

– И что ты с ним там собираешься делать? Он тебе, что, тут не надоел? Может, ты еще и вашу кроватку на себе потащишь? Чтобы уж совсем было как дома…

– Причем, тут кровать? А ехать с мужем отдыхать, по-моему, самое нормальное дело. Да и просто спокойней, знаешь же какие сейчас времена…

– Тоже мне, миллионерша, думаешь, что все тамошние абреки только о том и мечтают, когда ты появишься у них, дабы свиснуть твой кошелек. Послушай, а ведь ты красивая баба, я всегда считала, что не стоит тебя твой Петушок. Я даже не думала, что ты такая раскрасавица. Сколько с тобой якшаюсь, а вот только сейчас разглядела.

– Да скажешь ты ерунду! – Катя видела в маленьком, висевшем на стене зеркальце, как заливают ее щечки красный соус румянца.

– Дура ты будешь распоследняя, если не воспользуешься таким шансом.

– Ты о чем?

– Не делай вид, что глупее, чем на самом деле. На следующий год-то сороковничек. Помнишь об этом, подруга.

– Помню, – слегка вздохнула Катя. – Да, что делать, годы бегут.

– Вот именно, что годы бегут, а ты стоишь на месте.

– Что же ты предлагаешь?

– Поплавать в морской водице, – усмехнулась Зина. – Можешь ты хоть две недели в жизни пожить для себя?

Катя неопределенно, будто не совсем понимая, о чем идет речь, пожала затянутыми в голубой ситец плечами.

– Знаешь, давно тебе хотела сказать, да все повода не представлялось, ну что ты себя похоронила до срока? Ведь ты же о жизни ничегошеньки не ведаешь. Разве не так? Скажи сама, ну что ты видишь: свою засранную бухгалтерию с глупым бабьем, да эту квартирку, в которой ты целыми днями ишачишь, как рабыня, на трех мужиков. А что за это получаешь? Ну ладно, про детей я не говорю, от них никогда ничего хорошего не бывает. Ну а твой замечательный Петушок. Я таких мужиков на расстоянии чую, да он удовлетворить-то бабу, как следует, не может. Ведь признайся.

Катя видела в зеркальце, как соус румянца превратился из красного в темно-бардовый.

– Все у нас нормально, – почти резко сказала она. – И тебе не стыдно лезть в чужую постель?

– Да никуда я не лезу, захотела бы – давно там была. Иль ты в этом сомневаешься?

Катя едва не задохнулась от негодования. И это говорит ее лучшая подруга. Что с ней случилось? Конечно, она и раньше была на язык не слишком сдержанной, но не до такой же степени! Ничего не понятно.

– Да, не обижайся, – вдруг промурлыкала Зина и повисла на ней, обдувая ее лицо горьким запахом выкуренных сигарет. – Я ж тебе говорю все это любя. Хочу, чтобы ты жизнь надкусила с другой стороны. Ты же в ней ничего не смыслишь. Думаешь, что, как у тебя, так и у всех. Ерунда. Жизнь такое может нам, бабам, выбросить на берег, что до смерти не забудешь, как дату своего дня рождения. Были бы мы с тобой молодыми, а то ведь осталось-то нам – с гулькин нос. А там морщинки все лицо покроют, кожа станет как моченое яблоко – и никому тогда мы больше не будем нужны. Ходить будешь и локти кусать, что в свое время ничего не распробовала, все мимо рта пронесла. А Петушок твой все равно никуда не денется, он как паспорт, как был при тебе, так и останется на всю жизнь.

– Может, ты, Зинка, в чем-то и права, но только это не для меня. Уж, какой родилась, такой и живу. Вон на столе сколько блюд было, а нельзя же все их попробовать.

– А вот я всегда пробую все до одной. И у тебя попробовала. А чтобы раньше времени не пресытится, от всего откусываю понемножку. Молодчина, вкусно готовишь. Только кроме еды, есть много чего еще. Не забывай никогда. И если не поедешь на юг, будешь самой распоследней в этом городе дурой. Даже еще большей дурой, чем я.