Пятеро на леднике

Очнулся мараленок на странной гладкой земле со щелями. По бокам были такие же стены, а выше солнцем горели прозрачные квадраты. Он лежал на соломе перед блюдцем с чем-то белым. Мараленок дотянулся до блюдца — пахло почти как от матери. Мараленок выпрямил задние ноги, так что голова уткнулась в пол, разогнул левую переднюю, и вдруг со двора на веранду вспрыгнул белый зверь с маленькой острой головкой и красным гребнем вместо рогов. Цокая когтями, он стал ходить на тонких ногах взад-вперед и вдруг страшно закричал, вытянувшись весь кверху. А потом еще с клекотом втянул воздух. Это было так страшно, что мараленок сразу вскочил на ноги. А крикливый зверь стал подскакивать к нему боком, подбадривая себя клекотом. Но тут со скрипом отворилась дверь, и из дома на веранду вышел маленький человек — черноволосый и смуглый. Он прикрикнул на петуха, и тот суетливо побежал на улицу. Человек нагнулся к мараленку и спросил:

— Где у тебя болит?

И дотронулся ладонью до головы. Мараленок вздрогнул, но маленькая рука легко погладила лоб, потрогала уши… Мараленок вздохнул, прикрыл глаза — это снова напомнило мать.

Мальчик присел рядом на корточки. Лицо у него было круглое как солнце. Черные волосы над лбом торчали хохолком.

— Давай дружить, — предложил мальчик и потрогал мараленка правой рукой за копыто. — Меня прозвали Совой. А тебя зовут Отъемыш. Понял? Отъемыш, потому что тебя отняли от мамки. Я буду тебе вместо мамки. Пойдем во двор, и не бойся никого.

Во дворе было шумно. Белый петух важно расхаживал по забору и, как генерал, приказывал всем идти за ним. А куры, не обращая на него внимания, зарывались в землю на солнцепеке. Наискосок через двор, брезгливо поджимая лапы, прошел кот Ефим.

В углу двора стоял маленький деревянный домик с круглой дверцей. Мараленок побежал к нему, и вдруг из круглой дверцы выскочило что-то лохматое, как тулуп, пахнущее унтами, и бросилось на Отъемыша с сиплым лаем. Сова прикрикнул на него, и существо тотчас повалилось на спину, выставив живот с застрявшими в шерсти соломинками.

— Не бойся его, — сказал Сова Отъемышу. — Это наш Кузя.

Так начал Отъемыш жить в доме мараловода, у которого был сын Володя по прозвищу Сова. Всего здесь в долине, на берегу речки, стояло пять-шесть домиков. Мимо поселка шла вдоль долины ровная дорога, и по ней время от времени пробегали машины. За дорогой на склоне хребта тянулась черная изгородь питомника.

Сова часто брал Отъемыша с собой в лес. Когда они выходили за калитку, Кузя, повизгивая от зависти, подбегал к забору, вставал на задние лапы и просительно смотрел им вслед. Однажды Сова взял и Кузю с собой в лес. Кузя так высоко начал прыгать от радости, что даже больно шлепнулся о землю.

Ночевал Отъемыш в сарае, рядом с коровой. Корова относилась к нему как к теленку. Вылизывала его, а когда он долго не приходил вечером, ждала его и мычала.

Прошло лето, и к началу зимы Отъемыш вырос, стал высоким, почти как взрослые маралы, но казался выше, потому что ноги у него еще были тонкие, а голова маленькая.

Стоя в сарае рядом с коровой, он терся головой о доски — чесалось там, где прорастали рога. Теперь он никого не пугался, наоборот, вся живность во дворе боялась его. Иногда, играя, он бросался на Кузю и загонял его в будку. Наклонив голову, стоял перед круглой дырой и притворно злобно бил землю копытом. Кузька визгливо лаял из будки и вдруг выскакивал и прыгал на Отъемыша сбоку.

Как-то утром Отъемыш увидел, что земля вокруг стала белой. Он удивился и понесся вокруг дома, отбрасывая копытами искристые комки, и вдруг остановился, втягивая пугающий речной запах снега. В это белое утро Сова подозвал Отъемыша к себе, положил руку ему на шею и повел вверх, к питомнику. Они перешли скользкое, обледенелое шоссе и подошли к широкой калитке изгороди. По ту сторону калитки стоял узкоплечий парень в собачьих унтах. Отъемыш узнал его, захрапел и попятился. Но Сова придержал его за шею.

— Иди… ты уже большой. Теперь будешь жить здесь, — сказал Сова нарочито равнодушно и отворил калитку.

Отъемыш скосил глаза, ждал других слов.

— Иди, иди, — сказал Сова, надвинул шапку на глаза и засопел. — Я к тебе еще приду.

Отъемыш зашел в калитку и оглянулся опять.

— Иди, я приду к тебе, — повторил мальчик.

Узкоплечий парень улыбнулся Отъемышу и робко положил тяжелую ладонь ему на шею. Отъемыш вздрогнул и, вскинувшись на дыбы, рванулся к шоссе. Но Сова уходил, оставляя маленькие голубые следы в пушистом снегу. И тогда Отъемыш вскрикнул и побежал вдоль изгороди, задевая боком за срезы сучков и стараясь просунуть голову между бревнами.

За шоссе мальчик оглянулся и помахал рукой.

* * *

Прошла зима, морозная, снежная, глухая… Отъемыш жил точно погруженный в сон. Ему мерещились сверкающие глаза и руки мальчика, солнечный двор, Кузя, вздохи коровы… Вспоминалось, как однажды росистым утром Сова позвал его и они пошли к реке. На той стороне дорога пошла между овсами. Он вбежал в овсяное поле и стал хватать сладкие молочные колоски. Солнце прорывалось из-за изумрудно-черного леса дымчатыми лучами.

Сова тогда крикнул: