Пятнадцать часов

— Забавно, что такая мысль приходит в голову каждому, когда он ждет атаки врага, — заметил Репзик. — Я бы, салажонок, на этот счет не очень беспокоился. Как только орки сюда заявятся, ты сразу почувствуешь себя как дома.

— Нет, вы не поняли… — принялся объяснять Ларн. — Произошла чудовищная ошибка. Мою роту должны были направить в систему Сельтуры. В мир с названием Сельтура Семь, с тем чтобы мы подавили вооруженный мятеж, вспыхнувший там в рядах местных СПО. Однако, раз я на другой планете, что-то явно пошло не так!

— И что с того? Какое мне до этого дело? — сухо произнес Репзик, и взгляд, который он бросил на Ларна, едва ли был теплее окружающего их ландшафта. — Ты попал не на ту планету. Не в ту звездную систему. Еще скажи, не на ту войну… Ну так привыкай ко всему этому, салажонок! Если это останется худшим, что случилось с тобой за сегодняшний день, считай, тебе повезло.

— Но вы меня не поняли…

— Нет, салажонок, если кто чего не понял, так это ты. Это — Брушерок! Мы в окружении десяти миллионов орков! И как раз сейчас некоторые из них — возможно, несколько тысяч или около того — готовятся на нас напасть! И им все равно, на какой планете тебе нужно находиться. Им все равно, по ошибке ты сюда попал или нет, обсохло уже у тебя молоко на губах или ты по малолетству еще никогда не брился. Все, что им надо сейчас, — это убить тебя! Поэтому, если ты сам себе не враг, салажонок, тебе нужно срочно выбросить из головы все это дерьмо и побыстрее начать думать о том, как бы вместо этого убить их!

Обескураженный такой гневной тирадой бойца, Ларн не смог вымолвить ни слова, и его язык оставался нем, даже когда он увидел, что Репзик отвернулся и вновь направил свой мрачный взгляд на нейтральную территорию. Будто подчиняясь какому-то шестому чувству, другие гвардейцы в окопе сделали то же самое: каждый из них теперь напряженно вглядывался в промерзший простор, и по выражению их лиц Ларн понял, что видят они там что-то абсолютно ему недоступное. Сам Ларн, как ни старался, так и не смог ничего разглядеть. Ничего, за исключением темно-серой грязи на пустынных полях.

Совершенно раздавленный, Ларн, из страха получить очередную гневную отповедь, не решился спросить остальных, что, собственно, они наблюдают, и, повернув голову, стал растерянно озираться по сторонам. Позади него, как оказалось, располагалась целая система траншей и ходов, которые поначалу, когда он только спрыгнул в окоп, скрывались от его взгляда за пологой насыпью. Все они вели к обложенным мешками с песком огневым точкам, которые прикрывали входы в многочисленные подземные блиндажи, вырытые посреди обшарпанных развалин на окраине города. Только теперь, когда его глаза наконец привыкли к гнетущему серому цвету местного ландшафта, Ларн смог разглядеть вокруг много других стрелковых траншей: их брустверы были так остроумно замаскированы, что на первый взгляд ничем не отличались от бесчисленных кусков расколотого, полузасыпанного землей пласкрита и обломков детритовых пород, которыми была усеяна пустошь. Время от времени из одной из таких траншей выскакивал гвардеец и, пригибаясь к земле, перебегал от одного укрытия к другому, пока не оказывался в безопасности в следующей траншее или за дверьми надежного блиндажа. На горизонте, далеко позади них, чернели контуры наиболее значительных строений города, которые, казалось, с презрением смотрели на людей и их пустые дела. Город руин и обезображенных войной зданий грозно возвышался на фоне холодного серого неба!

«Это Брушерок, — напомнил себе Ларн. — Так, кажется, они говорили, его называют».

— Ну вот… — произнес один из стоящих рядом с ним гвардейцев. — Мелькнуло что-то зеленое. Похоже, эти ублюдки пришли в движение.

Повернувшись, чтобы вместе с другими еще раз вглядеться в нейтральную полосу, Ларн поначалу тщетно пытался рассмотреть хоть что-то в утомительном для глаз сером пейзаже окружающего их мира. Но вдруг он увидел, как на расстоянии, быть может, с километр на уровне земли появилась чья-то зеленая фигура — наверное, когда ее обладатель поднялся во весь рост — и тут же, в доли секунды, вновь исчезла.

— Я видел его, видел! — вырвалось у Ларна, и от волнения у него перехватило дыхание. — Святой Император! Неужели это был орк?!

— Хм… Хотел бы я, чтобы все орки были такими же маленькими, салажонок, — проворчал Репзик и вновь сплюнул поверх бруствера на землю нейтральной полосы. — Это гретч. Гретчин. Продолжай смотреть, и ты увидишь кое-что еще.