Пятно

В Нижний поезд прибыл ночью. Соблюдая конспирацию, местная братва встретила Владимира Петровича насторожённо, но с уважением. Как никак — сам Владимир Петрович приехал. Вова-бешеный, Вова-интеллигент. Уважил! С ним прибыл и уважаемый Хруст, ныне помощник Владимира Петровича, и Боря-бык со своими «волкодавами». В кемпинге ожидали уже приехавшие и Фрол Питерский, и Старыгин, и Потёмкин, и Боря-красный, и Пьер Безухов (Ухо он на зоне, на спор, потерял), и другие встречающие. Местные «хозяева» гостей привезли не в центральную гостиницу, а на окраину, в частный, чистенький, ухоженный кемпинг, сразу за накрытый стол. Боря-бык, со своими, всё оббежал, осмотрел, расставил посты. «Обижаешь, Боря!», заметили ему местные. Он парировал: «Ага, учёного учить, только портить. Бережёного бог, как говорится, бережёт». И улыбнулся… одними губами. Как тот волчара. С ним не спорили.

На встречу собрались семнадцать воров в законе. Смотрящие. Семнадцать. Всего лишь. «Что-то нас мало сегодня», заметил Владимир Петрович. Ему ответили.

— Валдай, например, в смысле Распутин, сейчас накрепко закрыт… В крытке. Такие дела.

— Что так?

— Менты, суки, на порошке взяли… Братва извиняется. От читинских не приехал Коля-Читинский, радикулит, сказал, прихватил. Ага! Пчёлами лечится.

Присутствующие дружно посмеялись над бедолагой. Но вежливо, как-никак серьёзный вор, авторитет, местный общак держит.

— Ага, пчёлами! Тайский массаж, наверное, принимает… Ага-ага, сильно помогает… Под местным наркозом… особенно от радикулита…

Колю-Читинского Владимир Петрович знал хорошо, помнил. Тот старше Владимира Петровича лет на десять, и ходок у него больше. Все «тяжёлые». Потому и выглядел старше… Они на пересылках по молодости несколько раз встречались. Знали друг о друге, наслышаны были.

— Из Красноярска малява тебе пришла, Петрович, в смысле позвонили, привет и всё такое. Братва сейчас на подписке, вместе со смотрящим. Просили передать, мол, извиняются, вырваться не могут, но они приветствуют решения сходняка. Если, конечно, будут в доле, то есть в деле.

— Хорошо. Тяжело у них там? Не закроют?

— Нет, там адвокаты ушлые работают. Дело знают. Развалят. Шесть человек. Им бабок из общака отвалено немеряно. Справятся. Не в первый раз.

— Из Братска Гурген не приехал, не захотел. Сказал, что ему и там хорошо. Побрезговал, жопа горбоносая. Он давно напрашивается. Но у него там всё схвачено. И менты, и общак, и бизнес. Пока! Сохраняем нейтралитет. Мы к нему не суёмся, он к нам. Так что… Мухи от котлет у нас отдельно. Ты бы повлиял на него, Петрович, борзеет, финик!

— Понятно. А из Комсомольска что?

— Там вообще тьма. Представляешь, повязали смотрящего, в Хабару в СИЗО привезли, там в изоляторе и повесился.

— Сам?

— Что, он дурак что ли! Кум посодействовал. Или вертухаи, или ссученные. Как пить дать!

— Беспредел! Разобраться надо.

— Конечно. Уже разбираются. На перо поставят.

— От Владика Веня-рыбак приехал.

— Здесь я! — с улыбкой ответил смотрящий, детина с бородой, в маленьких очках на курносом носу. — Привет, Слон. Узнал?

— Как же, как же, подковы всё так же гнёшь? Привет, бродяга.

Сходка проходила на следующий день, поздно вечером, на дебаркадере. Тоже частном. Плавучая трёхпалубная посудина, в данный момент в ремонте, с запахом краски, тросами принайтованная к берегу. Ни рядом, ни вокруг, ни огонька, ни машин на берегу, только несколько тёмных силуэтов рыбаков с удочками… если присмотреться. Спокойствие и тишина. Лёгкий плеск воды о борта дебаркадера и шелест плавного течения реки.

— Ну что ж, понятно. Не будем время терять, ужин ждёт, — улыбнулся московский гость и перешёл к делу. — Я думаю, здесь все хорошо знают состояние дел в стране в целом. Учить никого не надо. И здесь, на местах, и в Центре — бардак. Особенно в последнее время. Так, нет?

— Да, Петрович, — послышались голоса. — ментура, на хрен, оборзела, чиновьё народ давит, гопота разная лезет, финики с гастарбайтерами хорохорятся, диаспоры территорию столбят, все верх над нами хотят взять. Нас уже за… смотрящих не считают. Бардак в стране.

— Точно! Бабок стало меньше.

— Всё откачивают, суки.

— Молодёжь подрастает… «Стволы» на рынке нарасхват. Зубы показывают…

— Вот! Потому я и приехал, — прервал «стенания» московский гость. — Нужно посоветоваться. А что если мы всю власть в свои руки возьмём? Как вы думаете?

— Мы?

— В стране?

— Ты чего, Владимир Петрович, с ума съехал? Да нас же всех, если не перестреляют, как пить дать по этапу пошлют, в каталажках закроют. Ну и предложил… Как пальцем в жлопу.

— У них же власть, Петрович! МВД, войска… Законы! А мы…

— А у нас деньги. — Перебил Владимир Петрович.

— У нас? — смотрящие почти в голос удивились.

— Да! — Заметил московский гость, и через внушительную паузу пояснил. — И всех продажных мы знаем в лицо. И здесь, и там! Знаем, кого чем можно купить или за какие бабки продать.

— …Кому хвост прищемить.

— Да они сами кого хочешь за бабки продадут.

— Вот, я и говорю. Любое дерево гниёт с корней, рыба с головы.