Пятно

— Ну вот, молодец. Успокоился, да, понял? — ласковым голосом, спросил Басов пленника. — А пикнешь, сразу тебе кранты, козлина! Чик, по горлу и каюк. — Проговорил Басов, демонстрируя перед глазами пленника острое лезвие ножа, которым там, на базе, ловко разделывал мясо на шашлык, когда доводилось. А вообще, он его привёз из Чечни, не так давно, когда с морпехами был в командировке, как трофей. Не один раз бывал там в командировках. По службе, по линии контрразведки. Разведданные собирал-проверял, карты сверял, корректировал… На броне, доводилось, ездил, пленных допрашивал, и не только боевиков, но и «своих», случалось. Хорошо ещё помнил тот «козлячий» запах пленных чеченских боевиков. От них всегда густо пахло потом, кожей, бараньим мехом, дымом костра, злобой, табаком, травкой, грязными носками и вонючим запахом водочного перегара. Сейчас, от этого пленного пахло почти так же. Затхлый запах землянки усугублял.

— Орать будешь, дорогой? — С угрозой в голосе, ласково спросил Басов.

— Нет! Нет! — в испуге отодвигаясь, осипшим голосом заверил Баринов. — Вы не станете…

— Станем, дорогой, ещё как станем. — Заверил Басов, прикуривая сигарету.

— Я депут…

— Да знаем мы, кто ты, знаем. — Выдохнув дымом, спокойно перебил он. — Потому и разделаем тебя, как Бог черепаху.

Баринов сквозь зубы взвыл, понимая, ему конец. За что? За что? — бился в голове вопрос, но он его не озвучивал. Боялся получить точный ответ. Тогда ему не вывернуться. Понимал, таких ответов могло быть много, но всё же… «Успокаивая» повизгивающего и всхлипывающего депутата, Басов отвесил ему увесистую пощёчину.

— Не вой, скотина… Разжалобишь.

Бойцы, сидевшие на корточках, громко рассмеялись.

— Ко-го? — втянув голову в плечи, всхлипывая, с надеждой, переспросил Баринов. — Раз-жа-ло…

— Меня, конечно. — С лёгким смешком, перебил Басов.

Он забавлялся с пленным, играл.

— А вы кто?

— Для тебя дед Пихто! Твой кошмар, значит. Понял? — Последнюю фразу Басов, угрожающе приподнимаясь, взревел густым басом, копируя тот прошлый свой тон, каким разговаривал с пленными там, в Чечне и с ним, порой, начальство на его предыдущей работе в Конторе. Брали на испуг. Такое действовало.

Подействовало и сейчас. Баринов, закатывая глаза и судорожно дёргая головой, повалился набок.

Бойцы вновь рассмеялись.

— Симулирует. — Со знанием дела, заметил один из них, гигант, с лицом ребёнка, большой головой, но маленькими ушами, он у выхода на корточках сидел, с автоматом на коленях. — Классно играет, да ты? Ну, артист. Клоун.

— Не, в натуре, я вижу, блин. — Заключил другой, внешне почти такой же. — Не откинулся бы раньше времени.

— Эй, ты… — Басов ткнул Баринова в бок рукояткой ножа. Баринов зашевелился.

— Ты гля, ожил! — Восхищённо оскалился гигант с детским лицом.

— Ну, я ж говорю, в натуре…

И все трое вновь весело рассмеялись.

31

Тот, третий боец, который находился в охранении, снаружи землянки, ничего этого не слышал, зато услышал посторонний шорох правее от себя и метрах в двадцати, в глубине леса. Не ушами это уловил, интуицией. Отфильтровал как посторонний, естественно, опасный. Вжался в землю. Справа доносился едва различимый приближающийся лёгкий хруст сухих веток под чьими-то шагами. Боец, без щелчка, снял автомат с предохранителя, направил в ту сторону, прицелился… В дальней стороне прилегающей поляны кусты чуть качнулись, потом они слегка раздвинулись, показалась крадущаяся согнутая фигура человека в таком же камуфляже, на голове панама, на шее, на ремне, автомат Калашникова. Предупреждающе подняв руку, военный остановился, негромко произнёс куда-то перед собой: «Эй! Не стрелять! Свои». Боец в засаде, не показываясь, ответно негромко произнёс: «Вижу, Лёха. Давай быстрее. Проходи. Давно ждём. Жарко».

Тот, кого назвали Лёхой, услышал, обрадовано выпрямился, понимающе хмыкнул, оборачиваясь назад, махнул кому-то рукой за своей спиной, при этом с громким щёлчком ставя автомат на предохранитель, вышел на поляну. Сразу за ним, похоже его вытолкнули, блестя при этом стёклами очков, показался человек, явно невоенный, гражданский, лет за сорок. В сером костюме в тонкую тёмную полоску, белой рубашке, при галстуке, с портфелем в руках. Шёл он не так уверенно, как тот Лёха, словно выполнял добровольную повинность или его конвоировали, выражение лица имел обиженно толерантное. За ним, на ходу перебрасывая автомат за спину, улыбаясь, во весь рот вышел ещё один человек, выплёвывая изо рта изжёванную травинку. «Ффуу, — выдохнул он. — Ну и жарища! Мы тоже чуть не поджарились, — выискивая глазами замаскировавшегося охранника, произнёс он невидимому бойцу. — Молоток! Хорошо замаскировался. Не видно. Пять баллов! Пробки».

Замаскированный не ответил. Сквозь листву с ухмылкой наблюдал, как эти трое, один за другим исчезли из поля зрения, спустились в землянку.

— Ну вот, наконец, — обрадовано произнёс Басов при виде появившегося человека в гражданской одежде. — Нужный человек к нам пожаловал. Хорошо!