Пятое кольцо

Эйкин, который был глубоко верующим человеком, всегда казался Мэтью очень спокойным и добропорядочным, но теперь оказалось, что у него есть и иные качества. Например, он скакал на лошади, как никто, а уж с мечом управлялся с невообразимой ловкостью, которой Мэтью никак в нем не подозревал.

Он покачал головой и наклонился, чтобы зачерпнуть воды.

Когда Мэтью через несколько минут вернулся в лагерь, отец Томас и Дэниел уже были там, причем в руках отец Томас держал двух куриц, и одного взгляда на подозрительно раздувшийся мешок в левой руке Дэниела было достаточно, чтобы понять, что в нем лежат яйца.

– Это просто немыслимо, Дэниел, – говорила Лара. – Ты с отцом Томасом тоже нашел пару куриц? У меня складывается впечатление, будто курицы назначают друг другу свидания в лесу!

– Гм… мне надо за лошадьми приглядеть, – пробурчал Дэниел, ничего не отвечая на вопрос Лары.

Лара взглянула на Коллина, который невинно улыбнулся и пожал плечами. Затем она обернулась к Эйкину, который зачем-то внимательнейшим образом принялся изучать острие своего ножа.

Мэтью подошел поближе, не желая упустить ни слова.

– Что тут скажешь… иногда господь действует таинственным образом, дитя мое, – произнес отец Томас. – Если вы позволите, я подсоблю там юному Дэниелу, а затем давайте есть, пока не остыло.

Лара подняла брови, внимательно оглядывая всех присутствующих одного за другим. Заметив, что все почему-то смотрят в сторону, она покачала головой, глубоко вдохнула, выдохнула и решила больше не настаивать на объяснении.

В это утро завтрак казался особенно вкусным. Солнце уже поднялось над верхушками деревьев, а песни лесных птиц были приятным сопровождением трапезы. Пока остальные свертывали свои одеяла, Мэтью стоял у Рузелара и смотрел вдаль. Он думал, что день выдастся хороший.

Путешествие по бездорожью не может быть пустяковой прогулкой, но отец Томас умудрялся необыкновенно ловко находить просветы между деревьями. Вообще-то, тропа, по которой они ехали, даже и этого названия не заслуживала. Она была настолько узкой, что ехать можно было только гуськом. Почти все время они двигались вдоль Рузелара, но после обеда, состоявшего главным образом из хлеба, сыра и, как ни странно, снова яиц, стали от реки удаляться. Часа примерно через два лес поредел, а тропа превратилась в узкую полоску плотно убитой земли – дорогу. По мнению Мэтью, она не сильно отличалась от тропы, разве что была чуть пошире.

А вот поведение отца Томаса сделалось несколько другим, и это не укрылось от наблюдательного юноши. Он стал гораздо осторожнее и непрерывно осматривал окрестности то спереди, то сзади. Прошло еще два часа, и ландшафт вокруг начал меняться. Невысокие холмы и долины между ними, по которым они путешествовали последнюю неделю, сменились более ровной местностью, а лес, росший по обе стороны дороги, еще более поредел. Многих пород деревьев Мэтью раньше никогда не видел. Стволы были толстые и извилистые; с сучковатых ветвей свисал серовато-зеленый мох. У некоторых деревьев листья были очень толстые, странной продолговатой формы, а величиной больше ладони. В отличие от большинства других деревьев, которые в такое время года либо стояли еще совсем голые, либо только начинали выпускать первые почки, эти, по-видимому, зеленели круглый год.

Позднее путешественники совсем вышли из леса и оказались перед широким полем. То, что они увидели, заставило их замереть на месте. Вдали виднелись остатки древней дороги, возвышавшейся над уровнем земли. Частично она была разрушена, и между плитами зияли ямы, но в основном она уцелела. Раньше что-либо подобное Мэтью доводилось видеть лишь на книжных иллюстрациях. Дорога поражала своим спокойным величием, но в то же время навевала бесконечную печаль. Путешественники поскакали рядом, не говоря ни слова, и вскоре снова оказались в лесу.

Всякий раз когда дорога поворачивала или скрывалась за плотной группой деревьев, отец Томас или Эйкин скакали вперед, чтобы убедиться, что нет никакой опасности. Мэтью считал, что они зря так беспокоятся. Кроме того, если констебль пустился за ними в погоню, то его нужно ожидать скорее с другой стороны. По положению солнца юноша понял, что они снова повернули на юг.

Стало значительно теплее, как Мэтью и предполагал утром. В конце концов воздух настолько прогрелся, что он снял плащ и сложил перед собой на седле. Лара время от времени отпускала поводья, предоставляя лошади самой идти за остальными, закрывала глаза и подставляла лицо лучам солнца. Мэтью, скакавший за ней, в такие минуты тихонько посмеивался от удовольствия, глядя на ее густые волосы, спадающие ниже пояса.

– Эй, – окликнул его Коллин, заставляя свою лошадь идти бок о бок с лошадью Мэтью.

– Эй, – машинально откликнулся тот и повернулся к другу.

– Ты знаешь хоть что-нибудь об Элбертоне? – спросил Коллин. – Мне сегодня утром отец Томас рассказывал о нем.

– Гм… я там никогда не был. А ты? – Коллин отрицательно покачал головой: