Пятый арлекин

— Смотреть не разрешу, — проронил Лаврентьев, тяготясь нашим визитом. — Говорите так, если вы специалисты.

— Тысячу рублей, — ответил я, как бы размышляя, забрасывая этой суммой пробный шар.

— Ого! — рассмеялся Лаврентьев, — да я вам сам готов дать такие деньги, только чтобы вы отвязались от меня оба. Хорошо? — он откровенно смеялся над нами.

— А сколько вы хотите? — спросил Рачков, моргая мне левым глазом, что дела наши плохи.

— Миллион! — прорычал Лаврентьев, нависая своим могучим торсом над столом. — Устроит?

— Миллион — чересчур большие деньги. А вот тысчонку можно набросить.

— Я считаю наш разговор оконченным, — произнес Лаврентьев безоговорочно.

— Чем он вам так дорог? — спросил я, — вы же не собиратель, Семен Иванович.

— Не знаю, — неожиданно разоткровенничался Лаврентьев, — по мне так он вообще ни хрена не стоит, он не для моего ума. Я понимаю в утиль-сырье, я специалист по этим делам. Но один человек ценил этого Будду, как сокровище. И поскольку теперь Будда мой, я не отдам его никому, пока сам не разберусь, что в нем такого.

— Вы его купили или получили в подарок? — спросил Рачков.

— А вам, собственно говоря, какое дело до этого? Купил, нашел, насилу ушел… знаете такую поговорку? До свидания, господа собиратели.

— Погодите, Семен Иванович, если вы хотите разобраться, то мы как раз можем помочь. Все-таки мы понимаем побольше вашего.

Лаврентьев подозрительно посмотрел на нас, потом решился.

— Ладно, поглядите, может и вправду чего стоящего скажете.

— А почему вы не обратились в музей? — поинтересовался я, глядя как прытко Рачков снимает Будду с серванта.

— Еще чего, — рассмеялся Лаврентьев, — а если он золотой, этот Будда? — Он произносил «Будда», делая ударение на последнем слоге.

— Вот оно что, — весело поддержал смех Лаврентьева Рачков, — опасались, что они в этом случае…

— Конечно, сразу заберут, — уверенно подхватил Лаврентьев, — еще бы, килограммов десять золота.

Рачков внимательно осматривал Будду.

— Могу вас успокоить, Семен Иванович, он не золотой.

— Но это же явное золото, — настаивал Лаврентьев, — смотрите как блестит.

— Это всего лишь золотое покрытие, тонкий золотой пласт, весом граммов в пятьдесят. Вот за это мы и предлагаем вам две тысячи.

— А камешки? Красные и лимонный?

— Обычные стекляшки, так называемые стразы. Это красные. А золотистый — минерал.

Я тоже взял Будду в руки, меня поразила его тяжесть и блеск стекляшек. А потом — глаза: они смотрели на меня искоса, потому что я держал Будду в вертикальном положении. Но столкнувшись с его взглядом, неуверенно поставил Будду на стол.

— Так как, Семен Иванович, поладим с вами? — подвел черту Рачков, — если вы сомневаетесь, я вам докажу в секунду, что Будда не золотой. Смотрите, здесь покрытие содрали и проглядывает потемневшая, почти черная, бронза. Видите?

— Да, — согласно кивнул Лаврентьев, — и все равно, пока продавать не стану. Я должен сам прийти к решению.

— Что ж, если надумаете, позвоните, — резко и зло сказал Рачков и, записав свой телефон, собрался уходить.

— Хорошо, — согласился Лаврентьев.

— Запишите на всякий случай и мой, — вставил я, но Лаврентьев отмахнулся: хватит и одного телефона.

Мы вышли с Рачковым из подъезда молча, расстроенные, и в то же время довольные, что торг не состоялся. Невозможно было представить, как бы мы поделили Будду. А теперь каждый мог попытаться сделать это поодиночке, хотя я понимал, что у Рачкова шансов больше, он сразу поставил себя перед Лаврентьевым как старший. И телефон оставил он, а не я.

— А что это за камни, точно стекло? — спросил я.

— А что же, рубины с бриллиантом, что ли? — непринужденно рассмеялся Рачков. И я поверил ему, хотя теперь знаю, что он сразу догадался, какие камни вставлены в постамент Будды и что за сокровище сверкает у него во лбу.

С этого дня я заболел Буддой, он мне даже по ночам снился. Я вспоминал ослепительный великолепный наряд божества, отливающие багровым пламенем камни, минерал, светящийся подобно звезде. Но больше всего поразили меня глаза, пронизывающие насквозь, видящие в тебе то, что не положено видеть никому другому, кроме тебя самого. Я еще один раз посетил Лаврентьева без Рачкова, но безуспешно: тот категорически отказал мне. Только теперь я догадался, что Рачков бывал у Лаврентьева часто, вошел в доверие к нему и жене, иначе он бы так легко не вырвал Будду из этого дома чуть ли не на второй день после похорон.