Пятый арлекин

Уходили мы всегда порознь, она первая, и я еще долго наблюдал в окно с седьмого этажа, как Руна переходит улицу и идет к остановке, не воспринимая окружающее: людей, дорогу, машины… А вечерами мы часто встречались все вместе и эти встречи стали для нас с Руной невыносимыми, уже не было игры, одна только мука и усилия сохранить внешнюю безучастность друг к другу, когда мы рядом и одним движением руки можно прикоснуться к руке или лицу. Я стал бояться смотреть в глаза Александру, страшно было подумать о том, что он может случайно обо всем узнать или догадаться. Я почти каждый день убеждал себя, что на этой неделе порву с Руной и ближайшая встреча станет последней, и тогда, наконец, смогу, как прежде, быть самим собой. Но каждая новая встреча затягивала меня все глубже в омут. Наедине с Руной я забывал о своих намерениях, забывал об Александре и Ирине: была только она, Руна, и, сокращающая разум и совесть, страсть. Еще я боялся за Ирину: узнай она о наших отношениях с Руной, то случилось бы непоправимое. Она очень любит меня, я для нее в этом мире все: и неродившийся ребенок, и муж, и мужчина, и друг. Я понимаю, что не заслуживаю такого отношения к себе, но ведь она не знает меня таким, каким я раскрылся перед вами. И еще: близость с Руной не отразилась на моем отношении к ней, я никогда бы не мог уйти от нее, и в то же время не находил сил порвать с Руной. Видите, какое противоречие? Поневоле необходима иллюзия, что ты порядочный человек, и твои нечистоплотные поступки не отражаются на любимом человеке. Странно ведь, как можно расчленить свои чувства: любовь и страсть. Я не любил Руну и в то же время помешался от страсти к ней, а к жене не чувствовал страсти, но любил. Впрочем, почему любил, я люблю ее и сейчас. И главная моя теперешняя забота — не только разобраться в том, что происходит вокруг меня, но и не дать ей повода узнать обо всем, пусть даже постфактум. Это убьет ее. Вот тогда, в разгар моих отношений с женой Александра, я стал задыхаться в помещении. Это случилось три года назад. С одной стороны груз вины перед Александром, с другой — перед Ириной. Она считает меня сильным и чистым человеком и может допустить, что разлюбив ее, я уйду, но изменить и жить рядом — никогда! За все время, что мы живем с ней, она никогда не повысила на меня свой голос, не упрекнула в чем-нибудь, а когда у меня были срывы и я терял почву под ногами, она, не стараясь узнать причин, выхаживала меня, как больного ребенка. Когда я приходил поздно после встречи с Руной, она только спрашивала: «Ты не устал, милый? Заварить тебе крепкий чай? Ты не болен?» Я же ссылался на занятость по работе и старался не смотреть ей в глаза, как и Александру.

— Петр Борисович, а как Руна объясняла вечернее отсутствие Александру? Вероятно, ей это было сложнее, чем вам.

— Она модельер и у нее ненормированный рабочий день: выставки, утверждение рабочих образцов, ярмарки.

— Отношение Александра к вам никак не изменилось?

— Нет-нет, я бы заметил, я стал мнительным и чувствительным. Вот только он тоже перестал смотреть мне в глаза. А может, это мне теперь лишь кажется, как я могу об этом знать наверное, когда не смотрел в его глаза. Никогда ни словом, ни намеком, он этого не проявил. Я бы заметил. А потом, как громовой удар в ясном безоблачном небе… — Плахов поднялся со стула, походил по кабинету, трогая себя за горло, задыхаясь, и даже сделал попытку выйти в коридор.

— Сядьте! — властно приказал Ремизов, и Плахов, после некоторой заминки, послушно сел. — Продолжайте.

— Это случилось две недели назад… Я уже говорил вначале: Александр повесился… Понимаете, повесился! Взял и по-ве-сил-ся… Пришел домой поздно. Руне — ни слова, зашел в ванную, включил воду, будто для принятия душа, и час не выходил. Когда Руна встревожилась, то было поздно… — пальцы Плахова выписывали на столе какой-то сложный рисунок, похоже было, что он что-то быстро пишет, лихорадочно обдумывая текст.

— Выпейте, — Ремизов протянул ему на ладони две зеленые таблетки, а сам, тем временем, подошел к раковине и налил стакан воды. Плахов судорожно глотнул.

— Зря, доктор, я сторонник теории, что организм сам должен справляться с болезнью. До сих пор мне это удавалось.

— Вы поддерживаете с Руной прежние отношения?