Пятый арлекин

В двенадцать я понял, что Элизы больше нет в живых, другого объяснения я не находил. В час дня я поднялся с дерева и безразличный ко всему пошел к машине: это был конец всем моим надеждам. Я не собирался выяснять, что с ней произошло, — не все ли равно что? Если ее нет в живых, то я не смогу оживить ее, если же она забыла меня, — а почему бы и нет, — то тем более… У меня есть почти пять тысяч долларов, пошлю мистера Тернера подальше и уеду в Париж. Нет, сначала уеду, а потом пошлю. Не станет же он меня искать в Европе за пять тысяч, это для него карманные деньги. Вдруг меня пронзил насквозь электрический разряд, я резко обернулся и увидел на другом конце поляны Элизу: она смотрела на меня серьезно и пристально, без тени улыбки, потухшими печальными глазами.

— Элиза! — закричал я истошным голосом, подбегая к ней и заглядывая в глаза, — что случилось?! Он пытался убить тебя, да? Скажи, да? Я уничтожу его! Что он сделал с тобой?

— Дик, — тихо произнесла Элиза, — я боролась с собой, я не хотела приезжать сюда, боялась за себя. Потом выждала время и, зная, что тебя уже здесь нет, решилась. Мне хотелось только одного: посмотреть на эту поляну, где вчера мне было так необычно хорошо. Я зашла с другой стороны и увидела тебя. Я не стала тебя окликать, положилась на судьбу: оглянешься ты или нет. И ты оглянулся. Я не могу и не хочу больше бороться с собой, я люблю тебя, Дик…

Она положила мне на плечи свои тонкие нежные руки и прижалась лицом к моей груди. Я обнял ее и поцеловал. Элиза раскрыла губы доверчиво, как ребенок, тело стало податливым и мягким. Я взял ее на руки и понес в лес. Сколько я шел, не знаю, все в мире застыло, а в моей душе пел торжествующий гимн первобытной любви. Я положил Элизу на траву и лег рядом, тревожа пальцами ее волосы, целуя лицо, губы, лаская ее груди, маленькие и упругие, как у девочки, с прозрачными лепестками чувствительных сосков. Тело Элизы напряглось, почти выгнулось, она притянула меня к себе.

— Дик, — шепнула она, — я хочу быть твоей, я хочу тебя, Дик, скорее возьми меня, возьми всю, без остатка. Как долго я ждала тебя, Дик, именно тебя, только тебя одного и никого другого. Мне никто не нужен, кроме тебя, кроме тебя никто никогда не прикоснется ко мне, Дик, дорогой мой, единственный, как долго ты не приходил…

— Элиза, — наши пальцы сплелись, я проваливался в сладкое марево страсти, — Элиза, любимая, если бы ты знала, как мучился я в ожидании, моля только об одном, чтобы с тобой ничего не случилось, я боялся, что ты забыла меня, что тебе стыдно за вчерашний день…

— Глупый, любимый Дик, нас теперь никто не сможет разлучить, раз мы нашли друг друга в этом гигантском мире. Мы уедем с тобой на другой конец света и будем принадлежать друг другу. Скорее, Дик, скорее, у меня внутри горит огонь…

Я расстегнул ее блузку, освободив ослепительные груди, такие обнаженные и беззащитные, она лежала передо мной страстная и покорная своему чувству, готовая слиться со мной воедино и навсегда. Перед моими глазами плыли разноцветные радужные круги, тело подрагивало от истомы и предчувствия безумия, я уже готов был раствориться в Элизе, когда меня вдруг пронзила страшная мысль: «Что я делаю, я ведь приближаю ее конец. Она не понимает, что для нее каждое теперешнее мгновение равносильно катастрофе. Наверняка, где-то поблизости люди Тернера и они все немедленно зафиксируют. Этого для суда достаточно. И куда мы потом уедем? Она считает меня богатым человеком, это подтолкнуло ее ко мне, по ее мнению она заполучила разом и любимого, и богатого сразу. Да и кто нам даст уехать, ведь Тернер предупредил меня, чтобы я ни в коем случае не нарушал его сценарий». Это мгновенно отрезвило меня.

— Элиза, — сказал я ласково, — я люблю тебя, люблю безумно, я жажду тебя, но только не здесь, не здесь… мы уедем сейчас отсюда, а в другой раз договоримся, где увидимся и будем только вдвоем…

Мне необходимо было время, чтобы продумать возникшую ситуацию и найти какой-нибудь компромиссный выход; в данном случае он заключался только в одном — спасти Элизу от катастрофы.

— Элиза, будь благоразумной, здесь неловко…

Элиза пришла в себя, открыла глаза и непонимающе посмотрела на меня.

— Что ты сказал, Дик? Повтори, пожалуйста, что ты сказал? — я не мог и думать минутой раньше, что у нее могут быть такие стальные пронзительные глаза.

— Я сказал, что сейчас не время здесь… — слова выходили жалкими и бесцветными, а главное неуверенными, женщин мутит от таких слов, как правило, их произносят слабые никчемные люди. — Элиза, только пойми меня правильно…

Глаза Элизы изменили выражение, они стали жесткими:

— И это говоришь мне ты? Не время и не здесь? Я правильно тебя поняла, жалкий дорожный соблазнитель! А я, как последняя дура, кинулась тебе навстречу, как кидаются в пропасть. Какой же ты подонок, и ты смеешь меня учить морали!

Я молча, не оправдываясь, старался застегнуть ей блузку, лихорадочно придумывая ход, который приостановит события, но не исключит их окончательно.