Пятый магистр

Но замешательство было недолгим, и юноша, схватив со стола кружку Драга, метнул ее в стремительно приближающегося громилу; и когда тот, отбив ее огромной лапой, снова посмотрел на своего обидчика, в голову ему летел добротно сколоченный стул. Дворфы очень трудолюбивы, и если уж что-то делают, то делают на совесть. Однако родители зеленого здоровяка тоже, судя по всему, были трудягами, так как голова их сыночка ничем не уступала дворфийскому изделию в прочности. Орк сделал шаг назад, а стул, отскочив от его лба, упал на стол северян, смел их выпивку и напоследок заехал своей массивной ножкой в лоб самому здоровенному из них. Варвар упал со своей скамьи, но тут же поднялся и с ревом бросился на орка, а его соплеменники, вскакивая со своих мест, решили наказать зачинщика всего происходящего, которым, на их взгляд, был Рональд. Юноша ловко уклонился от кулака ближайшего к нему северянина и, поднырнув под мускулистой рукой, ударил второго лбом по носу и тут же, снова отскочив в сторону, запрыгнул на ближайший стол, уходя от третьего преследователя. Нога юного паладина уже почти коснулась другого стола, когда его буквально поймали в воздухе и грубо швырнули в сторону. Уже падая, он подумал, что прыгать на стол к наемникам из «Волчьей стаи» – не такая уж хорошая мысль, как показалось ему вначале. Однако развить атаку у наемников не получилось, так как на них со всего разбега налетели северяне. Приземлившись на бок, парень ловко перекатился, но врезался в несущую поднос с дымящейся похлебкой Милу. Поднос вылетел из рук девушки, и хмурые дворфы, сидящие за соседним столом, начали отчаянно ругаться, пытаясь стряхнуть с себя горячую жидкость. Один из них по неосторожности назвал Милу неуклюжей коровой, за что получил от девушки такой удар в челюсть, что, отлетев на несколько шагов, так и остался лежать. Прыгая между непрерывно бранящимися жителями гор и девушкой, Рональд краем глаза отследил полет дворфа и понял, что «хрупкая леди» нуждается в защите куда меньше его самого. Но отступать было поздно, и он что есть силы ударил ближайшего дворфа кулаком по красному мясистому носу…

Драг и Фаргред неспешно пили пиво и наблюдали за набирающей масштабы дракой.

– Эх… как в старые времена, – мечтательно протянул дворф.

– Да уж, парень вдохнул в твою забегаловку новую жизнь, – отозвался магистр.

– Не смей называть мое великолепное заведение таким непотребным словом!

– Виноват. – Фаргред улыбнулся, наблюдая, как Рональд, схватив одного дворфа за бороду, закрылся им от летящей скамьи. – Мой ученик все таки кое-что усвоил.

– Времени было мало… – Драг отхлебнул пива. – Но парень способный.

– Что ж, тогда предлагаю выпить за подающую надежды молодежь. – Паладин поднял свою кружку.

Глава 3

Человек метался по кровати, и капли пота скатывались по его лицу, он тяжело дышал и был очень бледен. Со стороны могло показаться, что ему просто снится дурной сон или же он болен, но то, что творилось с ним, было куда страшнее самого ужасного кошмара и самой безжалостной из болезней.

Голос.

Сначала тихий, потом громкий, затем снова тихий, практически шепот, мгновенно переходящий в рев, и снова шепот… Голос, звучавший не только в ушах, а казалось, в самом сознании, в самых потайных закутках человеческой души. Голос, который просил, умолял, обещал, приказывал, принуждал, но всегда к одному и тому же; то радостно смеясь, то рыдая, то обещая весь мир, то грозя страданиями… Голос, звучащий всегда: и во сне, и наяву, и днем, и ночью, хотя человек давно уже перестал отличать одно от другого. А голос все звучал…

Человек видел огни кругом: тысячи свечей то чуть тлели, то вспыхивали демоническим пламенем, вырывая из кромешной темноты лица… маски… тех, кто всегда врал, кто использовал его, кто заточил его…

– Месть… агония… страдания… кровь… война… боль… ложь…

Свечи вспыхнули нестерпимо ярко… и потухли.

Он стоял в тесной комнате, стены, пол и потолок которой были зеркальными. Человек метался, словно загнанный зверь, пытаясь разбить зеркала, но все было тщетно. В бессилии он сел и, прислонившись спиной к стене-зеркалу, спрятал лицо в ладонях, слушая чужой, пробирающий до костей голос, шептавший ему ужасные вещи. Человек попытался заткнуть уши, осознавая бесполезность этого действия, но он уже не мог рассуждать, и разум его стремительно окутывала бурлящая тьма. Капля крови упала на зеркальный пол, затем еще одна и еще… Человек провел пальцами по лицу и, вскрикнув от боли, вскочил: на его покрытой кровью ладони лежал кусок отставшей от нее кожи; он стремительно сбросил его и, обернувшись, вперился в свое отражение… Безумный крик вырвался из его груди, переходя в булькающее шипение. Его плоть тлела, отваливаясь кусками, глаза запали, волосы, ставшие вмиг седыми, выпадали с головы. Человек согнулся в приступе кашля, и на пол вместе с темными сгустками начали падать зубы. Когда он снова, пересиливая отвращение и ужас, поднял взгляд, то увидел лишь жутко скалящийся череп. Одежда его истлела, сквозь нее видны были кости… Зеркала с пронзительным треском лопнули…