Пятый свидетель

И Дэл начал рассказывать длинную историю о том, как он годом раньше продюсировал фильм под названием «Чистокровный скакун». Это была душещипательная семейная история о девочке, которой подарили коня по имени Честер. На внутренней поверхности его нижней губы она нашла вытатуированный номер, указывавший, что некогда он был чистокровным скакуном, который считался погибшим во время пожара в конюшне, случившегося годом раньше.

— Тогда они с ее папой предприняли некоторые розыски и…

— Послушайте, — перебил я, — похоже, это очень трогательная история, но нельзя ли перейти к Луису Оппарицио? Конечно, мы имеем в своем распоряжении целую ночь, но давайте придерживаться нашей темы.

— Это и есть наша тема. Этот фильм. Предполагалось, что он будет малобюджетным, но я обожаю лошадей. Еще с раннего детства. И я искренне верил, что смогу наконец сделать рывок.

— Рывок?

— Ну да. Я считал эту историю неограненным алмазом, и если бы удалось придать ему правильную огранку, можно было бы сразу настрогать DVD и устроить грандиозную презентацию и раскрутку. Но для всего этого нужно вложиться в производство, а для этого, в свою очередь, нужны деньги.

Всегда все сводится к деньгам.

— И вы их заняли.

— Занял и вбухал в фильм. Знаю, глупо. Причем вбухал сразу почти все, что получил от инвестора. Но режиссером был этот придурочный перфекционист из Испании. Парень едва говорил по-английски, но мы его наняли. Он делал бессчетное количество дублей — по тридцать дублей на какую-нибудь паршивую сцену в закусочной! В результате у нас кончились деньги, и только чтобы закончить съемки, мне требовалось минимум четверть миллиона. Я оббегал весь город, выпотрошил всех, кого смог. Что делать, я был влюблен в эту картину. Она была для меня любимой игрушкой, понимаете?

— И тогда вы заняли деньги не у того парня, — произнес Циско из-за его спины.

Дэл развернулся, посмотрел на него и кивнул:

— Да, у одного знакомого, у сомнительного, надо признать, деятеля.

— Как его имя? — спросил я.

— Его имя вам ничего не даст, — сказал Дэл.

— Даст. Имя?

— Дэнни Гринн.

— Но вы же сказали…

— Да, знаю. Он один из них, но его фамилия Гринн, что поделаешь? Гринн — с двумя «н» на конце.

Я взглядом велел Циско проверить это.

— Ну ладно, вы заняли четверть миллиона у Дэнни Гринна, что дальше?

Дэл воздел руки вверх, изображая жест бессильного отчаяния:

— В том-то и дело: дальше — ничего. Фильм я закончил, но продать не смог. Я таскал его по всем чертовым фестивалям Северной Америки, и никто на него не клюнул. Повез на Всеамериканский кинорынок, снял номер в «Льюисе» в Санта-Монике, а картину продал только в Испанию. Ну конечно: единственной страной, которая им заинтересовалась, была родина этого козла — режиссера.

— И Дэнни Гринн был недоволен, да?

— Уж конечно. То есть я вносил какие-то платежи, но заем был рассчитан на полгода, и по истечении этого срока он потребовал вернуть все остальное. Все я заплатить не мог. Я собирался отдать ему деньги, ожидавшиеся из Испании, но большая их часть еще не была переведена. Там должны были сначала дублировать фильм и все такое прочее, так что основную часть этих денег я не увижу до конца нынешнего года, когда он у них выйдет на экраны. В общем, залетел я по-серьезному.

— И что случилось потом?

— Ну, однажды Дэнни приехал ко мне. Когда он появился, я решил, что он пришел переломать мне ноги. Но вместо этого он сказал, что они хотят, чтобы я кое-что для них сделал. Что-то вроде долгосрочной работы. И если я ее выполню, они пересмотрят условия моего долга, более того, даже могут скостить приличную часть всей суммы. У меня, ребята, как вы понимаете, выбора не было. Что я мог? Сказать «нет» Дэнни Гринну? Попробовал бы я!

— И вы сказали «да».

— Правильно. Я сказал «да».

— И что это была за работа?

— Подобраться поближе к людям, которые гнали волну, протестуя против отъема домов, — их организация называлась ФЛАГ. Он хотел, чтобы я, если получится, проник в их ряды. У меня получилось, вот там-то я и познакомился с Лайзой. Она была у них закоперщицей.

Все это звучало дико, но я подыграл ему:

— Вам сказали, зачем все это?

— В принципе нет. Сказали только, что есть один крендель, у которого идея фикс: постоянно знать, что она задумала. Его дела были как-то связаны со всем этим, и он не хотел, чтобы она ему подложила свинью. Поэтому если Лайза планировала какую-нибудь протестную акцию, я должен был сообщать Дэнни, где та состоится, против кого будет направлена и все такое прочее.

Теперь история начинала приобретать черты правдоподобия. Я вспомнил сделку с «Лемюром». Оппарицио находился в процессе продажи АЛОФТа государственной компании, и было предусмотрительным с его стороны позаботиться о том, чтобы предотвратить все потенциальные угрозы, могущие сорвать сделку. В том числе даже и такие малозначительные, как Лайза Треммел. Дурная молва могла помешать продаже компании. Акционеры всегда желают, чтобы у их приобретения была безупречно чистая репутация.

— Ну хорошо. Что еще от вас требовалось?