Пятый угол

Перед кинотеатром стоял черный «пежо», Томас не обратил на него внимания. Он шел дальше. За ним последовали две тени. Когда они поравнялись с черным «пежо», одна из них постучала в окошко автомобиля. В ответ на миг вспыхнули фары и снова потухли. С другого конца узкой, плохо освещенной улицы им навстречу двинулись две другие тени.

Томас не замечал их. Он не смотрел ни на тех, ни на других. Он был погружен в свои мысли… «Я должен спокойно поговорить с Шанталь. Мне известно из надежных источников: американские войска высадятся в Северной Африке еще в этом году. Нацисты несут все большие потери от французского движения Сопротивления, развернувшегося на юге. Вне всяких сомнений, немцы оккупируют все еще не занятую часть Франции. Так что нам с Шанталь нужно перебираться в Швейцарию, и как можно быстрее. В Швейцарии нет нацистов, нет войны. Мы будем жить в мире…»

Приближались две тени, что шли спереди. И еще две, что позади. Завелся мотор черного «пежо». Не включая фар, автомобиль двинулся со скоростью пешехода. А Томас Ливен по-прежнему ничего не замечал.

Бедный Томас! Он был человеком интеллигентным, справедливым и приветливым, симпатичным и всегда готовым прийти на помощь. Но он не был ни Олдом Шеттерхэндом[12], ни Наполеоном, ни Матой Хари в мужском исполнении, ни суперменом. Он не был одним из тех героев, о которых читаешь в книгах, — никогда не испытывающих страха, вечно одерживающих победы, бесконечно геройствующих героев из героев. Он был всего лишь вечно гонимым, вечно преследуемым человеком, которого никак не оставляют в покое, все время вынужденным стараться из любого скверного положения выходить с наименьшими потерями — как, впрочем, стараемся и все мы.

И потому он не заметил опасности, в которой оказался. Он не подумал ни о чем плохом, когда перед ним вдруг выросли двое мужчин. На них были дождевики. Это были французы. Один из них произнес:

— Добрый вечер, мсье. Не скажете, который час?

— Охотно, — ответил Томас. В одной руке он держал зонтик. Другой рукой достал свои любимые часы с боем из жилетного кармашка. Открыл крышку. В этот момент приблизились две тени, которые брели позади него.

— Сейчас ровно восемь часов и… — начал было Томас. В ответ последовал страшный удар в затылок.

Зонтик отлетел в сторону. Часы, которые, по счастью, висели на цепочке, выпали у него из рук. Со стоном он опустился на колени. Открыл рот, чтобы закричать. Перед его лицом взметнулась чья-то рука с огромным комом ваты. Вата залепила ему лицо. Едва он ощутил отвратительный сладковатый запах, как его затошнило. Все это было ему знакомо, нечто подобное он уже пережил в Лиссабоне. Тогда все обошлось. И в то время как сам он уже поплыл, его внутренний голос мгновенно подсказал: на этот раз не обойдется…

Затем он потерял сознание, и у его похитителей не оставалось более никаких трудностей, кроме чисто технических: запихнуть его на заднее сиденье «пежо». Проблема не сложнее, чем для грузчиков мебели.

20

— Бастиан, эй, Бастиан, просыпайся наконец ленивая тварь! — кричал толстяк Маслина, хозяин ресторана «У папы», места посиделок нелегальных торговцев, за стеной которого жил верзила Бастиан Фабр.

Самый преданный соратник Шанталь со стоном разлепил глаза и перевалился на спину. Потом схватился за голову и прокряхтел:

— Ты что, спятил! Что это тебе вздумалось будить меня?

За несколько часов до этого он соревновался с хромым Франсуа, кто кого перепьет. И теперь, разбуженный среди ночи, он стонал:

— Я еще пьян. Мне так паршиво…

Маслина снова затряс его.

— С тобой хочет говорить Шанталь, по телефону, срочно! Пропал твой друг Пьер!

Через мгновение Бастиан был трезв как стеклышко. Он вскочил с постели. В красной домашней куртке — Бастиан носил только верхнюю часть пижамы — он ринулся в соседнюю комнату, влез в халат и шлепанцы. Затем поковылял в заведение Маслины, которое в этот поздний час было уже закрыто и огни погашены. Стулья составлены на столы. В телефонной будке висела трубка. Бастиан прижал ее к уху: «Шанталь…»

От ее голоса, полного страха и отчаяния, у него защемило сердце.

Еще ни разу на его памяти она не впадала в такую панику:

— Бастиан, — слава тебе господи — я — я больше не вынесу… Уже час я мечусь по всему городу… Совершенно без сил… О боже, Бастиан, пропал Пьер!

Бастиан смахнул пот со лба. Подошедшему Маслине он сказал:

— Принеси мне коньяк и свари кофе по-турецки… — затем в трубку: — Не торопись, рассказывай по порядку, Шанталь. Тебе нужно успокоиться…

Шанталь рассказала, что случилось. Было уже два часа ночи. Пьер покинул ее около восьми, пошел купить винограда.

Шанталь заплакала. Ее голос дрожал и срывался:

— Я была на вокзале. Во всех забегаловках. В порту. Я была — я была, ну, в этих домах… Подумала, может, он встретил кого-то из вас — и пустился в загул, как это иногда случается с мужчинами…

— Ты где сейчас?

— В «Брюлёр де Лу».

— Оставайся на месте. Я разбужу Копыто и остальных. Всех. Через полчаса мы у тебя.

Ее голос, тихий и слабый, с таким трудом пробивался к нему, словно шел с Луны: