Пятый угол

— Жаль, малыш… Мы могли бы провернуть вместе столько дел, и каких…

Затем ухмылку стерло с лица. Глаза потухли.

Когда Томас Ливен поднялся, оставив своего друга, люди расступались перед ним, молча пропуская его. Они видели, что он плакал.

Сквозь завесу слез Томас разглядел Шанталь и Перейру, стоявших в стороне от возбужденной толпы. Шатаясь, он направился к ним. Он споткнулся и упал бы, не подхвати его художник.

С улицы во двор вбежали два полицейских и врач. Пока тот обследовал мертвого, все собравшиеся заговорили с полицейскими. Стекались все новые любопытные, звонкая разноголосица наполнила старый двор.

Томас вытер глаза и посмотрел на Шанталь. Он понял: если сейчас, сию минуту, он не примет решение, будет поздно. Доля секунды, достаточная, чтобы мигнуть ей, решила его судьбу…

Две минуты спустя из рассказов возбужденных свидетелей полицейские поняли, что какой-то незнакомый мужчина принял участие в умирающем и говорил с ним последний.

— Где этот человек?

— Туда ушел! — крикнула какая-то старуха. Скрюченным пальцем она показала на подъезд флигеля. Возле него стоял художник Перейра.

— Эй, вы, там! — крикнул полицейский. — Где тот человек, который разговаривал с умирающим?

— Понятия не имею, — сказал Перейра.

Врач прикрыл глаза убитому. В смерти некрасивое лицо Лазаря Алькобы было полно достоинства.

14

Холодно было в Пиренеях. Пронизывающий восточный ветер бушевал над покрытой красноватой землей со скудной растительностью цепью гор, отделяющих испанский Арагон от юга Франции.

На рассвете 23 ноября 1940 года два одиноких путника, молодая женщина и молодой мужчина, двигались в северном направлении к дороге на Ронсесльвальское ущелье. На обоих были горные башмаки, фетровые шляпы и утепленные ветровки. Оба тащили тяжелые рюкзаки. Женщина шла первой. Мужчина следовал за ней, поднимаясь вверх через густой лес и кустарник.

Никогда дотоле в своей жизни Томас Ливен не носил тяжелых горных башмаков и утепленной ветровки. И никогда еще не карабкался по крутым и опасным горным тропам. Эти утренние часы казались ему чем-то нереальным, вроде сновидения, как и все в эти последние пять дней: туман, в котором он след в след двигался за Шанталь Тесье к государственной границе Франции, со сбитыми и стертыми пятками и пузырями на подошвах.

Эта Шанталь Тесье и впрямь оказалась сокровищем, настоящим товарищем — это он понял за минувшие пять дней. Она действительно знала Португалию и Испанию как свои пять пальцев, она знала таможенников, полицейских патрульных в поездах, она знала крестьян, пускавших на ночлег чужаков и кормивших их, не задавая вопросов.

Брюки, которые были на нем, башмаки, ветровка, шляпа — все это купила ему Шанталь. И даже деньги в его кармане были ее. Она выдала их ему авансом, как она выразилась.

Из Лиссабона до Валенсии они добирались поездом. В пути было две проверки. И обе их с помощью Шанталь Томасу удалось избежать. Ночью они перешли через границу в Испанию. Ехали дальше через Виго, Леон и Бургос. В Испании было намного больше полиции и намного больше проверок. Тем не менее благодаря Шанталь все обошлось…

И вот последняя граница, за которой начинается Франция. Лямки рюкзака врезались в плечи Томасу Ливену, болела каждая косточка. От усталости он едва не валился с ног. А мысли, пока он шел за Шанталь, путались в его голове, перескакивали с одной на другую.

Бедняга Лазарь Алькоба… Кто его застрелил? Кто дал приказ застрелить? Англичане? Немцы? Найдут ли когда-нибудь убийцу? Отыщет ли меня новый убийца? Сколько мне еще суждено прожить? Мне, который тащится через этот сумрачный лес подобно контрабандисту, подобно преступнику… Сумасшедший дом — этот мир, все кошмарно, нереально, гротескно, бредовый сон и тем не менее — кровавая правда…

Тропа стала более пологой, лес отступил, они дошли до опушки. Показался полуразвалившийся сарай. Следуя за явно неутомимой Шанталь, Томас тащился мимо крытого сеновала, как вдруг вблизи один за другим прогремели три выстрела.

Шанталь молниеносно развернулась, в мгновение ока очутилась возле Томаса. Ее дыхание коснулось его лица.

— Сюда!

Она рванула его за собой под крышу сарая, он упал в сено. Громко дыша, они посмотрели друг на друга.

Вновь раздался выстрел, за ним еще один. Затем ветер донес чей-то мужской голос, но слов было не разобрать.

— Спокойно, — прошептала Шанталь. — Лежите тихо. Это могут быть пограничники.

«А может, и кто-нибудь другой», — горько подумал Томас. И даже наверняка кто-нибудь другой! Господам в Лиссабоне потребуется не очень много времени, чтобы установить, что у них произошла досадная накладка. Оплошность, которую нужно исправлять…

Томас ощутил возле себя Шанталь. Она лежала совершенно спокойно, но Томас чувствовал напряжение, усилие, с которым ей давалось это вынужденное спокойствие.

В этот момент он принял решение. Он не имеет права подвергать угрозе еще одну человеческую жизнь! Смерть бедняги Лазаря будет тяжким грузом висеть на нем до собственной кончины, он это знал.