Пятый всадник

«Мерседес» подкатил к автоматической гаражной двери, дождался, поката откроется, и заехал внутрь.

Джейкоби проследовал мимо бледно-желтого особняка до конца квартала. Сделал обратный разворот, вернулся и встал напротив дома Гарзы, устроив, таким образом, удобный наблюдательный пост.

Тазобедренный сустав по такой погоде опять заявил о себе, в низу живота лег тяжелый ком поглощенного пива… Джейкоби уже начинал подумывать, не вылезти ли из машины и потихоньку облегчиться у заднего колеса, когда на первом этаже особняка Гарзы погас свет. Через четверть часа потемнели и окна этажом выше.

Джейкоби набрал на своем «Некстеле» номер Линдси.

— Ага. В сверхурочные… Вот именно, за спасибо… Короче, слушай. Он даже ни разу на красный не проехал. Отужинал на пару с киской-блондинкой лет сорока, но все еще стройной. Держались за ручку весь вечер. По пути домой она на него вешалась, как не знаю что… Вот-вот… Словом, Боксер, насколько я вижу, его можно обвинить разве лишь в том, что он завел себе подружку…

Глава 94

Я не находила себе места и потому слонялась по коридорам возле отделения неотложной помощи муниципального госпиталя, когда позвонил Джейкоби: дескать, Гарза пошел на боковую.

Плюхнувшись на синий пластиковый стул, я принялась корить саму себя, что как идиотка заставила друга торчать на улице в мерзкую погоду с нулевым результатом. И все же… все же никак не удавалось отделаться от странного подозрения в адрес Гарзы.

Калейдоскоп образов: мама Юки, подкашивающиеся колени, обмякшее тело на тротуаре, гроб для жизнерадостной, энергичной женщины…

Тут же вспомнились латунные пуговицы на ее мертвых глазах и на глазах тех тридцати с лишним человек, помеченных таким же образом.

Проклятые пуговицы. Маркеры.

В чем, спрашивается, видит удовольствие убийца, если никто не может понять, зачем и почему он это делает?

А наглость человека, кому вменялась забота о столь многих среди умерших? Слова доктора, заявившего, мол, «порой дует скверный ветер»?

В сотый раз в голову лезла мысль, уж не относится ли Деннис Гарза к одиозным маньякам вроде Чарлза Каллена или хирурга Сванго… К «людям в белых халатах», для кого наркотиком стала власть над жизнью и смертью беспомощных больных.

Я поерзала на стуле, свалила поставленную на пол початую банку с кофе и с каким-то отупением принялась разглядывать бурую лужу, лениво охватывающую подошвы моих кроссовок.

«Эх ты, Линдси… Хочешь поймать убийцу? А сама даже кофе толком выпить не можешь!»

Я затерла пятно обрывком газеты, швырнула банку в корзину и сказала себе, что рабочий день закончен.

Гарза пошел в кроватку, и, если у меня остались хоть какие-то мозги, мне следует сделать то же самое.

Я уже застегивала куртку, спускаясь по лестнице, когда вновь зазвонил мой сотовый.

— Лейтенант? — прошелестел женский шепот. — Это Нодди Уилкинс. Помните, медсестра из муниципального госпиталя? Вы мне велели позвонить… — Она сделала коротенькую паузу. — Умер еще один больной. И пуговицы есть…

К горлу подкатила тошнота.

— Когда это случилось?

— Только что.

— Как звали пациента?

— Энтони Руффио. Его труп до сих пор в отделении интенсивной терапии.

Я бросилась наверх, попутно задаваясь вопросом, сколько вообще умирает людей в этом так называемом госпитале, да еще с кадуцейными пуговицами на глазах?

Впрочем, налицо кое-какая разница. Я была практически на месте, да и про убийцу, вполне вероятно, все еще можно сказать то же самое.

Глава 95

Я мчалась по лестнице через две ступеньки. В госпитале орудует опасный маньяк, и сейчас у меня, наверное, самая удачная возможность его «осалить».

Ткнув удостоверением в нос старшей медсестре на посту возле отделения интенсивной терапии, я угрожающе нависала над ней, пока та звала дежурного врача.

Доктор Даниэль Уассель материализовался минуту спустя — лет тридцати, длинный тонкий нос и сонные, покрасневшие от усталости глаза.

Я назвалась, объяснила, что провожу расследование, а потому мне срочно нужен список всех тех, кто находился на этаже, когда Энтони Руффио после операции перевели в отделение интенсивной терапии.

И еще я добавила, что хочу немедленно видеть труп Руффио.

Доктор разволновался, сонные глазки распахнулись, и он весь как бы стряхнул с себя оцепенение.

— Лейтенант, я не понимаю… Почему смертью этого больного интересуется полиция?

— На данный момент она вызывает у меня подозрения.

— Вы настолько ошибаетесь, что я даже поверить не могу!

Доктор Уассель открыл дверь в темную каморку и щелкнул выключателем. Под потолком замигали флуоресцентные лампы.

Мои глаза с ходу впились в продолговатый, прикрытый белой материей предмет.

По позвоночнику скользнула дрожь неприятного ожидания, пока я стягивала простыню с головы мертвеца.

На его лице застыло недоумение, словно Руффио не мог взять в толк, что его жизнь действительно закончилась. Рот распахнут; кожа бледная, чуть ли не прозрачная. Вокруг ноздрей — подсохшая кровь, а в уголке рта можно было заметить кусочек скотча, которым до этого крепилась дыхательная трубка.