Пигмалион

Хиггинс. Пикеринг! Если мы еще минуту послушаем этого человека, у нас не останется ни одного непоколебленного убеждения. (Дулиттлу.) Так вы говорите, пять фунтов?

Дулиттл. Покорнейше благодарю, хозяин.

Хиггинс. Вы решительно не хотите взять десяти?

Дулиттл. Сейчас нет. Как-нибудь в другой раз, хозяин.

Хиггинс(передает ему кредитку.) Получайте.

Дулиттл, торопясь улизнуть со своей добычей, быстро идет к двери и на пороге сталкивается с изящной молодой японкой ослепительной чистоты, в скромном голубом кимоно, искусно затканном мелкими белыми цветочками жасмина. Ее сопровождает миссис Пирс. Дулиттл вежливо уступает ей дорогу.

Дулиттл.

Извините, мисс.

Японка. Ух ты! Родную дочку не признал?

Дулиттл, Хиггинс, Пикеринг(восклицают одновременно). А чтоб тебе! Да ведь это Элиза! Что это? Кто это? Клянусь Юпитером!

Элиза. Верно, у меня вид дурацкий?

Хиггинс. Дурацкий?

Миссис Пирс(в дверях). Пожалуйста, мистер Хиггинс, не говорите ничего такого, что заставило бы девушку слишком много вообразить о себе.

Хиггинс(спохватившись). О! Да, да, миссис Пирс, вы правы. (Элизе.)

Прямо черт знает, что за вид.

Миссис Пирс. Простите, сэр.

Хиггинс(спеша поправиться). Я хочу сказать: очень глупый вид.

Элиза. С шляпой оно, пожалуй, лучше будет. (Берет свою шляпу с рояля, надевает ее и со светской непринужденностью шествует через всю комнату к камину.)

Хиггинс. Чем не новая мода! А ведь, казалось бы, что может быть ужаснее!

Дулиттл(с родительской гордостью). Скажи на милость, никогда б не подумал, что можно домыть ее до такой красоты! Она делает мне честь. Верно, хозяин?

Элиза. Я тебе скажу, здесь невелика штука ходить мытым. Воды в кране сколько хочешь. Тут тебе и горячая, тут тебе и холодная. Полотенца мягкие, пушистые; а вешалка для них такая горячая, что пальцы обожжешь. Потом щетки такие есть, чтоб тереться; а мыла полна чашка, и пахнет как первоцвет. Теперь-то я знаю, почему все леди такие чистенькие. Им мыться – одно удовольствие! Посмотрели б они, как это у нас делается!

Хиггинс.

Я очень рад, что моя ванная вам понравилась.

Элиза. Вовсе не понравилась – то есть не все понравилось. Можете обижаться, а я все равно скажу. Вот миссис Пирс знает.

Хиггинс. Что там было не в порядке, миссис Пирс?

Миссис Пирс(кротко). Ничего, сэр. Право, не стоит говорить об этом.

Элиза. Так бы и разбила его. Прямо не знаешь, куда глаза девать. Под конец-то я его полотенцем завесила.

Хиггинс. Что завесили?

Миссис Пирс. Зеркало, сэр.

Хиггинс. Дулиттл, вы слишком строго воспитали свою дочь.

Дулиттл. Я? Да я ее и вовсе не воспитывал; так только разве, когда стегнешь ремнем. Вы уж меня не вините, хозяин. Она просто не привыкла еще. Привыкнет, будет вести себя посвободнее, как у вас полагается.

Элиза.

Вовсе я не буду себя вести посвободнее. Я не какая-нибудь, я честная девушка.

Хиггинс. Элиза! Если вы еще раз скажете, что вы честная девушка, ваш отец сейчас же уведет вас домой.

Элиза. Да, как же! Плохо вы знаете моего отца. Он только затем и пришел, чтоб вытянуть у вас денег да напиться как следует.

Дулиттл. А что же мне еще с деньгами делать? В церковную кружку опустить, что ли?

Элиза показывает ему язык и тем приводит его в такую ярость, что Пикеринг торопится встать между ними.

Ты эти песни брось, бесстыдница! А будешь еще напевать их этому джентльмену, так я тебе тоже кое-что спою! Поняла?

Хиггинс. Может быть, вы хотите дать ей какой-нибудь совет, Дулиттл? Или благословить ее на прощание?

Дулиттл. Нет, хозяин, не такой я простофиля, чтобы выкладывать своим детям все, что я знаю. И так с ними не сладишь. Если вы хотите, чтоб Элиза стала умнее, – возьмите ремень да поучите ее сами. Желаю здравствовать, джентльмены! (Поворачивается, чтобы уходить.)

Хиггинс(повелительно). Стойте! Вы будете регулярно навещать вашу дочь. Это ваш отеческий долг, не забывайте. У меня брат священник, он может направлять ваши беседы.