Пик из Эхтера

Резкая вспышка солнечного света, заструившегося из окон, что располагались в верхней части Зала у стены, позади присяжных, на мгновение ослепила Пика. Проморгавшись, он поднял очи на Судейских, услыхав своё имя.

- Пик Марк Юлий, вы являетесь подсудимым в деле № 672, о Государственной Измене, - начал оглашать суть дела Судья.

Встретившись глазами с этим высокопоставленным чиновником, мышонок обомлел, его сердце сжалось, а дыхание замерло. Это был никто иной, как тот самый долговязый крыс, который устроил ему нынче утром своеобразную пытку.

Облаченный в черную, как самая непроглядная ночь мантию до пола, сверкнув угрожающе и упреждающе прищуренными глазами, Судья продолжил зачтение протокола.

Пик не мог слушать его и тем более видеть эту рожу. Поэтому его взгляд плавно поплыл на тех Министров, что всякий раз, когда Судья что-то задавал им, кивали в знак согласия. Всматриваясь в этих благородных Господ и Дам, Пик даже помутневшим взором, стал понемногу узнавать в каждом из них, тех мышей, которые нарядившись в лохмотья и обноски, горланили по улицам, что было сил, агитируя против действующей Власти.

В единственной женщине – Министре Здравоохранения, находившейся среди Судейских, с родинкой на щеке, обладающей пристальным острым взглядом, манящей привлекательной фигурой и ухоженными ручками, Пик с ужасом для себя узнал уличную девицу - Сонечку.

В Министре Охраны Правопорядка – того агитатора, который собирал подписи против Власти. В Министре Внутренней и Внешней Экономической Политики – умелого менялу, что предлагал выгодный обмен Зерен. В Министре Образования – того, кто задаром продавал книги о лженауках и всякой подобной чепухе. А Министр Социальной и Общественной Политики и вовсе оказался никем иным, как обычным уличным разбойником, что наводил страх по ночам на весь город, и чью мерзкую морду он не раз видел на листовках с надписью: «Разыскивается».

Обведя всех этих роскошно разодетых, напыщенных, накрахмаленных и надушенных, преисполненных раздутой гордости и псевдовеличием мышей, к своему глубочайшему изумлению и ужасу, Пик только сейчас осознал всю «картину» в целом. Как и охват всего этого «предприятия», именуемого Государственной Властью, у рычагов которой находились столь подлые и ничтожные личности.

Не в силах даже помыслить о подобном и в самом кошмарном сне у паренька голова закружилась. Постепенно он перестал прислушиваться к голосу Судьи, что источал лишь Ложь и с легкой руки обрекал на страдания простых горожан Эхтера своими Указами и Законами.

Пику откровенно было наплевать, чем эти Господа руководствуются, когда занимаются «своими делами» вне министерских кабинетов. Но то, что это были именно они – не оставалось никаких сомнений. Хотя они и сами прекрасно знали, кто чем промышляет в свободное от «работы» время. И вот теперь оказавшись в одном месте и украдкой переглядываясь, Господа предпочитали прятать свои истинные лица за масками Лжи, Коварства, Сластолюбия и Жажды Власти и Богатства.

Так противно стало вдруг лицезреть всех этих напыщенных Господ, которые все вместе и зерна, прогнившего не стояли, а мнили из себя «Пупов Земли». Медленно мышонок перевел взгляд на Присяжных. И здесь его встретили высокомерные, повелительные взгляды, среди обладателей которых, Пик прекрасно узнал своего директора по работе - Пыхчу, Лавочника – скупщика краденого, Портного – деспота, использующего детский труд.

Они так пристально смотрели на него, благодаря чему он почувствовал, как, от их желания прожечь его глазами насквозь, раскаляется пол под ним. Понимая, что и здесь он не найдет ни в чьих глазах хоть искорки Правды, Пик опустил голову и повернулся лицом к Судье.

Вскоре Граф закончил зачитывать Обвинения, которые подсудимый пропустил мимо ушей, прекрасно понимая, что ни единое слово из того, что произнес этот крыс, не являлось правдой, как и всё в округе.

Не успев отойти от всего этого, мышонку в нос вдруг ударил терпкий запах сырости и гнили, на подобии того, что царил в казематах замка. Но с одной лишь разницей - это был запах не сырых каменных стен, поросших мхом и впитавших в себя столько горя и боли, что и за всю жизнь не выстрадать. Источали этот смрад мыши и крысы, которые возомнили себя Властелинами всего Мира, не понимая, что «почва» под ними такая же зыбкая, дурно пахнувшая, прогнившая насквозь и трухлявая до самого основания, как и всё их нутро. Не говоря уже о душах, которые наверняка эти Господа давно продали или вообще забыли о её существовании.

- А теперь пришло время вынести Приговор, - громко отчеканил Граф, в уголке рта которого пробежала злобная усмешка.

- Не-е-е-т! – раздалось здесь чье-то восклицание с мест позади Пика, где находились Слушатели Заседания.

Превозмогая режущую боль в руках и шеи, так как цепь, которая его сковывала была очень грубой и необработанной, мышонок резко обернулся. Но что значила эта мимолетная физическая боль, по сравнению с той душевной и сердечной, которую он ощутил, увидев позади себя в первом ряду своих родителей. В то мгновение Юлий обнял рыдающую и лепетавшую Лилию: