Читаем Пикассо в «Ловком кролике»» полностью

Пикассо в «Ловком кролике»»

Стивен Гленн Мартин

ГАСТОН: Не скажу точно, но думаю, что это я ее убил (Пауза. Затем ГАСТОН издает низкий горделивый смешок).

ФРЕДДИ: А что Пикассо говорил о моем кабачке? (Начинает просматривать счета).

СЮЗАНН: Говорил, что здесь собираются разные артисты, чтобы обсудить… дайте вспомнить…мала…мана…

ЭЙНШТЕЙН: Фесты? Манифесты?

ЖЕРМЕН: Кому кофе?

ГАСТОН(живо): Как раз то, что надо!

ЖЕРМЕН: Черный или с молоком?

ГАСТОН: Нет, не кофе, а манифест! Мне нужен хорошенький такой манифест. Будет славно проснуться и иметь основание получить свой утренний кофе, не так ли? Мне надо в туалет. (Идет в туалет).

ЭЙНШТЕЙН: Пикассо говорил, что он работает над манифестом?

СЮЗАНН: Нет, нет. Он сказал, что ему это без надобности. Если он начнет сидеть над ним, он обессилеет до того, как закончит его писать. Ах, да, еще одно. Перед тем, как уйти, он подошел к окну, залез на подоконник и с быстротой молнии сгреб голубя. Затем начал говорить с ним, успокаивать его, и голубь уснул. Словно загипнотизированный. Тогда Пикассо высунул руку из окна и бросил голубя. Тот камнем полетел вниз, пролетел два этажа и, когда, казалось, разобьется о землю, перекувыркнулся и стал бить крыльями, как сумасшедший, и затем полетел, полетел прямо мимо нас, над домами, и скрылся в ночи. Тогда Пикассо повернулся ко мне и сказал: «Вот так и я». И ушел.

Можно еще чашечку?

Возвращается ГАСТОН.

ЖЕРМЕН: Конечно. Добавить еще кому-нибудь? (Кто-то отвечает).

ФРЕДДИ: Кто-нибудь может сказать, сколько будет, если от 62 франков 33 сантимов отнять 37 франков 17 сантимов?

ЖЕРМЕН: Почему ты мне не доверяешь, Фредди?

ЭЙНШТЕЙН: 25 франков 16 сантимов.

ФРЕДДИ: Вы уверены?

ЭЙНШТЕЙН: 25 франков 16 сантимов.

ФРЕДДИ: Точно?

ЭЙНШТЕЙН: Абсолютно точно.

ФРЕДДИ: Слишком быстро вы это проделали.

ЭЙНШТЕЙН: Если вы думаете по-другому, я все равно ничего не могу изменить.

ФРЕДДИ: Я это завтра проверю.

ЭЙНШТЕЙН: Завтра будет тоже 25 франков 16 сантимов.

ФРЕДДИ: У меня есть дружок, он отменно считает, он завтра придет и проверит. Он считает все и везде.

ЭЙНШТЕЙН: Вы можете пригласить команду первоклассных математиков, но все равно будет 25 франков 16 сантимов.

ФРЕДДИ И: Хорошо, хорошо.

ЖЕРМЕН

: Хватит, Фредди. Поверь ему.

ФРЕДДИ: Вы профессор?

ЭЙНШТЕЙН: Нет.

ФРЕДДИ: Чем занимаетесь?

ЭЙНШТЕЙН: Днем сижу в патентном бюро.

ФРЕДДИ: И что делаете?

ЭЙНШТЕЙН: Регистрирую заявки. Это действительно заявки. Коротенькие. О том, как получить что-то, чтобы сделать еще что-то быстрее.

ФРЕДДИ: А что вы делаете по ночам?

ЭЙНШТЕЙН: По ночам… Да, по ночам появляются звезды…

ЖЕРМЕН: На небе?

ЭЙНШТЕЙН: У меня в голове.

ЖЕРМЕН: А после того, как они из нее исчезают?

ЭЙНШТЕЙН: Я пишу об этом.

ФРЕДДИ: Уф-ф. И печатают?

ЭЙНШТЕЙН: Нет. Пока нет.

ФРЕДДИ: Что ж, не беда, все мы здесь писатели, не правда ли? Он — писатель, который не опубликовал ни строчки, а я — писатель, который ни строчки не написал (Возвращается к своим счетам).

ЖЕРМЕН: Добро пожаловать к нам! Здесь много разных артистических натур: писатели, поэты, художники… О чем вы пишите?

ЭЙНШТЕЙН: Я…я…я…даже не могу объяснить.

ЖЕРМЕН: Попытайтесь. Простыми словами. Можете сказать о чем это одной фразой.

ЭЙНШТЕЙН: Обо всем.

ЖЕРМЕН: Как отношения между мужчинами и женщинами?

ЭЙНШТЕЙН: Больше.

ЖЕРМЕН: Как жизнь от рождения до смерти?

ЭЙНШТЕЙН: Еще больше.

ЖЕРМЕН: Как сражение наций и движение народов?

ЭЙНШТЕЙН: Больше.

ЖЕРМЕН: А, как земля и ее место в солнечной системе?

ЭЙНШТЕЙН: Уже горячо.