Пикник с кровью

— Для нее, комиссар, для одинокой стареющей женщины, брошенной жены.

— Тебе не кажется, что теперь мы знаем еще меньше, чем раньше?

— В каком смысле?

— Мне было приятно представлять Прандини, готового на все, которого можно допрашивать бесконечно. Вместо этого — ты заметила? — фигура, которую мы создали в своем воображении, как в твоей игре, почти растаяла.

— На берегу реки, — добавила Надя.

Темнота опустилась на город незаметно. Бульвар Гран Сассо, залитый холодным светом фонарей, озябшие, голые еще деревья и тучка, надвигавшаяся с запада как мучительное дыхание, вызывали ощущение тревоги; такое же, вероятно, как было у Тильды, когда она слышала колокольный звон из деревень, разбросанных по берегам По.

— Я все думаю о вазе, которую Анжела Бьянкарди привязывает к фонарному столбу. — Надя помигала фарами какому-то прохожему, перебегавшему улицу: мол, пошевеливайся.

— Мы приедем к ней домой неожиданно. Вряд ли она нам обрадуется, — вздохнул Амброзио.

У подъезда стоял белый «фиат-500». Надя припарковалась за ним. Было освещено лишь одно окно на втором этаже.

— Добрый вечер, — сказала Анжела, открывая им дверь. Лицо у нее было бледное, со следами усталости. Она держала в руках сумку из черной ткани, из которой высовывались две вязальные спицы. Анжела поставила ее на стул в прихожей. — Проходите, раздевайтесь.

— Мы возвращаемся из дома Тильды Прандини. — Амброзио снял пальто, шляпу, пригладил перед зеркалом волосы. — А еще побывали на вокзале, на месте, где погиб Этторио Ринальди.

Губы Пруста на портрете, несмотря на редкие усики, казались пухлыми, как у девчонки.

Кот, мурлыча, подошел к хозяйке. Присев на диван, Анжела взяла его на колени.

— Я вот уже неделю туда не ходила.

— Вазочки с цветами уже нет.

— Как всегда, сняли. Кто вам сказал?.. Марко?

— Случайно, когда говорил о ваших отношениях с Этторе.

— Он все удивлялся, что мы так легко сошлись. Как будто человек, которого он знал целую жизнь, изменился и оказался совсем не похожим на существовавшего в его воображении. Марко — тот еще тип, вобьет себе в голову что-нибудь — попробуй переубеди. Должна пройти вечность, прежде чем он поймет, что не прав. А потом ему просто мучительно менять отношение.

— Что вы скажете о его жене? — Она еще вполне привлекательная женщина, правда? — заметила Надя.

— Немного глупа. Как только Марко купил ей квартиру на улице Капуччини, она закрыла глаза на все остальное и продолжает бессмысленную жизнь.

— У меня такое впечатление… — Амброзио щелкнул пальцами, подыскивая слово поделикатнее, — что она…

— Да, пьет. Даже слишком много. Гораздо больше, чем следует.

— Эти цветы, синьора, которые вы ставите на вокзале в вазу, привязанную проволокой, меня поразили.

— Вы пришли по поводу цветов? Мне кажется, это долг — ставить их там, где пролилась его кровь.

— Нет, не из-за этого. Хочу еще раз спросить, уверены ли вы, что не разглядели парня, пытавшегося открыть дверь квартиры на улице Баццини?

— Вы думаете, что я немного… немного не того? Закрыв глаза, она механически поглаживала кошку. Амброзио смутился.

— Ну что вы… Просто я все думаю… Вам не показалось случайно что он сел в машину, в фургончик или, быть может, на мотоцикл?

Анжела отрицательно покачала головой.

— Я ведь уже говорила, сколько можно?

— Вы часто ходите на кладбище?

— Каждое воскресенье, по утрам.

— Вам никогда не приходилось бывать с вашей «пятисоткой» в гараже Лорентеджо?

— Это на другом конце города. Зачем мне туда ехать?

— Я проверяю одно показание, ничего определенного, но иногда даже пустяк оказывается полезным. Лыжная шапочка, например, вы уверены, была именно с голубым помпоном?

— Кажется, да. Но не могу поклясться.

Она пустила на пол кота, с трудом поднялась.

— Вы вяжете?

— Иногда, между уроками. Послушайте, кстати, от того парня в лыжной шапочке, — она пригладила рукой волосы, — шел какой-то особенный запах, я хорошо помню, запах, который я уже встречала в автобусе. Воняло чем-то… Да, да, воняло тиром. Я имею в виду тиры в луна-парках, где стреляют из пневматических винтовок. В общем, от него воняло луна-парком. Запах немного кислый.

— Смесь пота и адреналина… Ваше внезапное появление напугало его. Я ищу одного автомобильного вора, вот почему я спросил о гараже.

— Этторе их ненавидел, он всех автомобильных воров сгноил бы на каторге. Несколько лет назад у него угнали машину, а затем вскоре и вторую. Они искалечили ее. Он так переживал, бедняга.

— Вы подтверждаете, что у вас прекрасная память. При желании вы можете вспомнить мелочи, которые окажутся нам полезными. А на улице вы не заметили кого-нибудь? Думаю, что этот вор работал не один, у него мог быть соучастник.

— О Господи, комиссар, я ведь уже сказала, что больше никого и ничего не видела.