Пикник с кровью

— Я знаю одно. На Центральном вокзале они поделили площадь: налево бразильцы и колумбийцы, в центре африканцы, которые используют «лошадок» из местных, даже одиннадцатилетних девочек, а справа цыгане и югославы, которые чистят чемоданы, особенно японские. — Де Лука казался профессором географии, читающим лекцию студентам. — Таким образом, если бы случай произошел на Центральном, мы имели бы информации больше. А на Мемориальном — только проституция. Конечно, есть там и другое, но это не главное. Вы понимаете? По-моему, эти двое оказались в окрестностях кладбища случайно, скажем, они были свободны. Кто-то их выследил и уложил, потому что ненавидел. У них были при себе деньги?

— Несколько бумажек по десять тысяч у убитого и какая-то мелочь у другого.

— А что я вам говорил?

Телефон отвлек Амброзио. Он коротко отвечал собеседнику, кивал головой. Затем стал рисовать треугольнички, один над другим, в тетради, лежавшей у него на столе.

— Парень еще жив. Никаких наркотиков, как утверждает хирург.

— А если эти двое увидели что-то такое, что не должны были видеть?

— Меня поразила одна деталь, — заметил Амброзио. — Я не могу пока разобраться, осмыслить ее роль, но чувствую, что кое-что в ней есть.

Его слушали в тишине.

— Это заметил и Де Лука.

— И что это такое? — спросила Надя Широ.

— Цветная ленточка. Из тех, что молодежь носит на голове, на лбу.

— Она была на убитом?

— Нет. Ленточка валялась на земле, в трех метрах от трупа. Как будто ее кто-то сорвал и бросил в мусор.

Глава 2

Что-то связывало две смерти — Гаспаре Аддамьяно и Антонио Армадио, убитого неделю спустя. Другими были место и время, но события развивались почти одинаково: два выстрела в голову с близкого расстояния, лицо, обезображенное выходом глазного яблока. Юноша рухнул на землю под деревом, в конце улицы Таджура, застроенной четырехэтажными домами, отделенными от проезжей части изгородью и двумя рядами акаций.

В тот раз, однако, уже на следующий день появился свидетель, пенсионер, имя которого полиция держала в секрете. Согласно его показаниям, в понедельник около двадцати трех часов он, как всегда, повел свою собаку, таксу, на прогулку на бульвар Эфиопия. На углу улицы Толстого он услышал два выстрела, один за другим, а затем, какую-то минуту спустя, увидел мотоциклиста, который на большой скорости пронесся мимо него в сторону окружной дороги.

— В нескольких метрах от меня, — уточнил он. — На заднем сиденье был другой, одетый в черное, но я не смог разглядеть его. В робах и касках они все похожи.

— Увидев мотоциклиста, что вы сделали? — спросил Амброзио.

— Пошел домой. Уже хотелось спать.

— А почему вы решили поговорить со мной?

— Как почему? Утром на улице Таджура нашли труп, и никто ничего не знал, никто ничего не слышал… Там были патрули, полиция, карабинеры. Я видел вас, комиссар. Я вас знаю, часто встречал фотографии в газетах, поэтому подумал, что могу быть полезным.

— Спасибо. Но почему вы уверены, что человек на мотоцикле стрелял в того парня?

— Я же вам объясняю! Мотоцикл выехал с улицы Таджура. А улица Таджура не проезжая, она кончается совсем близко. Там зеленый забор. Несколько месяцев назад вместо забора была сетка и заросли сорняков. Я часто хожу туда с собакой.

— Дерево, под которым мы нашли труп, вы замечали?

— Это яблоня. Когда-то, должно быть, тут были огороды.

— Люди, с которыми мы говорили, утверждают, что во время выстрелов они сидели у телевизоров или спали. Некоторые говорят, что шел дождь.

— В момент, когда раздались выстрелы, дождя не было, я мог бы поклясться в этом, комиссар. — У старика был острый нос, густые, сросшиеся на переносице брови, седые, аккуратно подстриженные усы.

— Чем вы занимались перед пенсией?

— Тем же, чем и сейчас, но теперь я делаю это для собственного удовольствия. Подстригаю собак и немножко даже лечу. Я разбираюсь в животных и даю добрые советы. Иногда рекомендую настоящего ветеринара, если это необходимо. — Старик засмеялся, ему показалось, что он удачно пошутил.

Антонио Армадио было двадцать семь лет, он был знаком полиции нравов, которая несколько раз его задерживала, последний раз — минувшим летом во время облавы в парке Семпьона. В полиции парня считали неизлечимым, были уверены, что он получал плату за интимные услуги от других гомосексуалистов. Приобщившись несколько лет назад к наркотикам, он медленно, но верно опускался на самое дно. Согласно документам, Антонио жил с сестрой Амалией Армадио по улице Веспри Сичилиани, напротив начальной школы.

— Он, конечно, не святой, — согласилась сестра, владелица находящейся поблизости, за углом, мясной лавки. — Но Антонио, до того как его втянули в грязные дела, был неплохим парнем, поверьте мне. Потом… потом я сама его убила бы, не было сил терпеть. Иногда не знаешь, куда себя деть, никто не знает, какую тревогу, боль, бешенство испытываешь… поверите? Перед тем как умерла наша мать, он у нее выманил все сбережения. Все, до последнего чентезимо. И все потратил на наркотики. Трудно представить. Перед Новым годом она умерла.

— Чем она болела?