Пиковая дама

– Ах, ну да, Маргарет, конечно же! Извини. За лето запамятовала.

Я села. Эльза и Эвелин, словно две дуэньи, тут же замаячили рядом, за спиной.

– За знакомство! – отсалютовала я вилкой новой знакомой.

Меня нервировали косые изучающие взгляды, направленные в мою сторону. Под их перекрёстным обстрелом я начинала чувствовать себя террористом с гранатой в руке.

Настроение нисколько не прибавило то, что кузен Винтер пришёл в столовую не один. Его сопровождала весёлая компания, большую частью состоящая из хорошеньких девушек.

Поклонницы, как я понимаю?

Яркая блондинка буквально повисла у него на руке. И он не то чтобы был против.

Наверное, это вызывало у меня ревность? Или просто разочарование? По крайней мере, в душе образовался очень неприятный осадок. Винтер же вроде как твердил о своей любви ко мне? Ну а я любовь себе иначе представляю.

С другой стороны, любит-то он на самом деле не меня, а Эмму. Может быть Эмма приверженец свободной любви?

Противно всё это.

Увидев, что я поднимаюсь, Эвелин нахмурилась:

– Куда ты?

– Пойду, подышу свежим воздухом. Составишь мне компанию? – повернулась я к Маргарет.

– Я?.. Э-э… Ну да. Конечно, – проблеяла она, словно овца.

– Чудесно! Тогда пошли?

Мы спокойно пересекли две трети зала.

Почти у дверей нам навстречу, словно чёртик из коробочки, выскочила черноволосая девушка с ясными, яркими, как незабудки, глазами.

Она заступила дорогу и, скрестив руки на груди, сверкнула глазами. Если память мне не изменяет (а я на память никогда не жаловалась), красотка была из компании кузена.

– Уже нашла себе новую жертву? – накинулась она на меня. – Не устаю удивляться. Даже не тебе, ты поразить меня новой подлостью уже не способна. Но Маргарет? Как можно добровольно идти на заклание? Ты же не овца! Даже овцы, и те сопротивляются!

Значит, жертвенный агнец не мне одной по аналогии виделся?

– Мы всего лишь собирались немного прогуляться по окрестностям школы, – постаралась я унять ненужный энтузиазм некстати появившейся заступницы. – Что в наших намерениях вас, леди, не устраивает?

Оппонент и не думал отступать:

– Меня не устраивает твой способ развлекаться, Дарк.

– А что в нём плохого? Пейзаж, надеюсь, красивый? Свежий воздух, опять-таки. Чистая вода.

– Не прикидывайся большей идиоткой, чем ты есть.

Это уже слишком!

Я угрожающе надвинулась на девушку, по достоинству оценив преимущества высокого роста. В моей-то реальности я метр с кепкой. И это ещё в прыжке.

– Прочь с дороги, – процедила я сквозь зубы.

– Что тут происходит? – наконец решился вмешаться кузен.

Я вот так и не поняла, нравится мне его постоянные появления или они меня бесят? Вот вроде бы каждый раз к месту, разряжают и спасают ситуацию, но почему-то заставляют крепко сжимать челюсть, чтобы крепкое словцо не сорвалось.

– Происходит то, что я хочу выйти из столовой, а эта сумасшедшая меня не выпускает, – поделилась я своим видением ситуации.

Девушка сверкнула глазами, от ярости даже зубами скрипнув:

– Всё было совсем не так! Винтер! Ты же ей не позволишь? – притопнула она ножкой.

– Чего мне не позволит Винтер? – любезно поинтересовалась я.

– Маргарет! – повернулась к моей спутнице странная девица. – Ты не должна идти с ней!

– Маргарет вольна поступать так, как сочтёт нужным. Может остаться здесь, может пойти к себе в комнату. Может составить мне компанию на прогулке.

Выражение вызова и скрытого торжества, застывшего на смазливой мордашке противницы, выводили меня из себя.

– Винтер? – повернулась я к кузену. – Составишь мне компанию, пока эта милая девушка будет изображать из себя няньку?

Подцепив кузена Эммы под ручку, я одарила его улыбкой.

Девушка с негодованием воззрилась на Винтера, со своей стороны хватая его за руку.

Складывалось ощущение, будто Винтер – канат, который мы перетягиваем между собой. С той, правда, разницей, что канат никак не мог повлиять на процесс.

– Эмма, я никуда не пойду, – покачал головой Винтер.

И я почувствовала себя преданной.

– Отлично, – отдёрнула я руку. – Прогуляюсь в одиночестве.

С этими словами я вышла в широкие арочные двери.

Вот, казалось бы, вроде ничего особенного? Но я чувствовала себя не просто брошенной – я чувствовала себя публично униженной.

Кожа на шее горела ожогом как от крапивы, а в душе саднила ещё более неприятная рана.

В прошлой жизни я никого и никогда не ревновала кроме мамы. Ей всегда было не до меня, всегда нужно устраивать личную жизнь, а я оставалась одна и чувствовала себя никому не нужной. Я не перестала любить маму, нет. Но моя любовь к ней всегда была с примесью горечи.

Вообще, что такое ревность? Желание владеть человеком безраздельно? Боязнь того, что однажды он уйдёт из твоей жизни и уже никогда не вернётся? Страх узнать о нём нечто такое, после чего невозможно любить и верить, как прежде?

То, что я чувствовала по отношению к Винтеру больше походило на разочарование. Хотя, какое право я имела в нём разочаровываться?

Возможно, права-то не имела, но чувства штука спонтанная, их не проконтролируешь. Мы чувствуем то, что чувствуем. Ничего с этим не поделать. Можно лишь попытаться как-то скрыть их.