Пиковый интерес

Приезжал уполномоченный из города, разбираться с ранением. Макс сказал, что на него напали по дороге в имение. Стреляли из кустов, потому никого не разглядел. Уполномоченный, кажется, поверил, составил протокол «о попытке покушения на офицера Красной Армии Максима Львова». Почему Максима? Разве он и имя переменил? Макс подписал, и уполномоченный отбыл восвояси...

О Николеньке по-прежнему никаких известий. Макс поправился и вчера отбыл в свою часть. Прощание вышло холодным. Провожали его только я и тетя Нина. Maman из своих комнат не вышла.

Нам тоже надо готовиться к отъезду.

Опять приезжали из города из совета солдатских и крестьянских депутатов по поводу усадьбы. Пора собираться ― и в Москву. Что-то нас там ждет?

_____________________________________________________

8 мая 1918г.

«Сегодня днем были из земельного комитета, забрали бумаги на землю и усадьбу. Все, усадьба больше не наша! Завтра утром уезжаем в Москву. С нами едет няня, верный человек нашей семьи. Последний...»

На этом записи обрывались и дальше шли чистые страницы. Я осторожно закрыла тетрадь и задумалась. Говорить не было сил. Слишком неожиданным было появление этого дневника, и слишком тягостное впечатление он произвел на меня. Требовалось время, чтоб осмыслить написанное и свыкнуться с мыслью, что оно имеет ко мне непосредственное отношение. Я кивком указала на тетрадь:

― Почему я ничего не знала об этом? Почему ты молчал?

― Такие вещи, как эти, рассказывать было не принято, о них старались забыть. Думал умру, будешь разбирать бумаги и все сама узнаешь.

― А почему твоя фамилия Новосельцев? Ведь твоим отцом был Макс Львов?

― Мама вышла второй раз замуж. Он был хорошим человеком, усыновил меня, дал свою фамилию.

― А Макс?

― Погиб в Гражданскую.

Дед тяжело вздохнул и сказал:

―Тут, Наточка, все очень не просто! Мать так никогда и не простила Макса, но надо признать, только благодаря ему мы остались живы. Хоть она и рассорилась с Максом, но официально все же считалась женой красного командира. Только поэтому власти закрыли глаза на наше дворянское происхождение, разрешили ей работать учительницей, и мы не были репрессированы.

― А Николай, твой дядя?

― Он исчез. О нем я не знаю ничего.

Часы пробили десять. За чтением и разговорами мы и не заметили, как пролетело время.

Квартира встретила прохладой и тишиной. Мы с Володей въехали в нее сразу после свадьбы, разменяв большую квартиру его матери на две двухкомнатные. Нам досталась меньшая, но она нам очень нравилась и мы потратили много сил, что бы сделать ее уютной. Я хорошо помню, как мы носились по магазинам, выискивая подходящую мебель, подбирая шторы, ковры, люстры. Часть вещей я привезла от деда, и в результате у нас получилось очаровательное гнездышко. Как давно это было! Тогда мы думали, что будем жить вместе долго, счастливо и умрем в один день. Но редко бывает так, как планируешь. Муж встретил другую женщину, ушел к ней, а я продолжаю жить здесь (надеюсь, это будет долго, но, наверняка, не очень счастливо).

Швырнув сумку на стол, сразу же направилась к телефону и включила автоответчик. Надеялась я, конечно, напрасно, Олег не объявлялся, зато раздался звонок в дверь.

На площадке стоял ближайший сосед и тайный вздыхатель по совместительству Антон. В одной руке у него был огромный торт, а в другой растрепанный букет, который он торжественно, как флаг, держал перед собой. Вся его низенькая, с аккуратным кругленьким животиком фигура излучала жизнерадостность и довольство жизнью, на полном, а красном лице сияла пьяненькая улыбка.