Пилюли для феи (СИ)

- Восемьсот, - невозмутимо повторил Курой, - твой процент стандартный. А ставки... Ставки будут высокими. Гарантирую. Но этого парня ещё найти надо. Зовут Арнэ, фамилию не знаю. Армейская кличка Призрак. Оборотень. Росомаха, кажется. По крайней мере, двигается как куница и псих ещё тот. Рожа с левой стороны палёная. Найдёшь, короче.

- Армейский - эт’ хорошо, - протянул дварф, забираясь на табурет, стоящий рядом с Курой. Короткие ножки и чересчур объёмный живот не позволили Папаше взгромоздиться ни элегантно, ни просто небрежно. Но когда речь о деньгах заходит, какой же дварф станет о внешнем виде думать? Тут бы дела обсудить, выгоду просчитать и подумать, как ближнего объегорить. - Только сколько их, армейских? Не слишком это и интересно, слышь, Тег?

- Про ликвидацию императорской семьи знаешь? - поинтересовался Курой, вертя злосчастную рюмку. С ней что-то нужно было решать. Раз заказал - пей, а то слабаком сочтут. Но печень всё же жалко. - Ну, так он активное участие в этом деле принимал.

- Так-так-так, - повторил Папаша, начав барабанить крепкими ногтями по стойке. И заставив Яте вздрогнуть - тег даже обернулся, почудилось, что вместо дварфа рядом альв сидит. - Но ты же ляжешь, Тег, -  сказал эдак сочувственно, разве что по головке не погладив.

- Не... - с трудом выдохнул Курой. Пойло оказалось не только мерзким на вкус, но и жутко крепким. Таким драконов потчевать, чтобы огненными очередями плевались. - Не лягу... - теперь горели не только обожжённый рот и горло, но и желудок. Всё-таки сложно удерживать каменную физиономию, когда слезы норовят градом хлынуть. Но Курой справился. - Пусть твои мальчики прошвырнуться по притонам, где опиум курят. Там его и найдёте.

- О как! - вроде бы изумился Папаша, а у самого в глазах столбики цифр стоят - не дварф, а арифмометр.

С другой стороны, озадачишься, когда куш обещает быть не просто немалым, а очень и очень нехилым. Громил-то тег уже разделывал, этим почтенную публику не удивишь. А вот если пустить слушок, будто этот Призрак служил и в чём участвовал, о дурных привычках, естественно, умолчав, то... Как ни крути, а профит изрядный. Пару тысчонок поставить на одного бойца, пару на другого - и при любом раскладе с наваром останешься. Да и репутации такое мероприятие на пользу будет.

- А у тебя-то в этом какой интерес, а, парень? - добродушно прищурился дварф.

- Думаешь, мне деньги не нужны? - усмехнулся Яте.

Папаша смотрел на тега искоса, но эдак проницательно - и впрямь умудрённый жизнью отец на наивного отпрыска. Курой поморщился. Выходило не слишком ладно, причём у обоих. «Импресарио» то и дело забывал о том, что он всего лишь дружелюбный толстячок. А у тега с объяснениями выходило... не очень. От денег он никогда, конечно, не отказывался. Только и особого интереса к ним не проявлял.  Его всегда больше сам процесс зарабатывания увлекал.

- Да подумываю завязать я, - попробовал зайти с другой стороны медик, - не мальчик уже.

- Жениться надумал, что ль? - ухмыльнулся дварф. - Уж не на той ли горячей штучке с зелёными глазками? - Курой было далеко до горячей штучки, но глазками тег стрелять тоже умел. Зыркнул так, что Папаша чуть своей сигарой не подавился. - Ладно, ладно... Извиняюсь я. Дело твоё, в него не лезу. А вот по рукам ударить готов. Ты как?

Яте молча протянул ладонь. Пожатие у Руха оказалось неприятным - мягким, липким. И руку Яте он задержал, потянул на себя с нежданной силой.

- Только учти, Тег, мы теперь партнёры. Парня я этого найду и на бой уговорю. Но уж и тебе пятится некуда. Сказал: бою быть, значит, выйдешь. Что случится, ежели ты свинтить захочешь, говорить не стану, сам всё знаешь.

А вот тут настало время Курой давиться. Как-то не рассчитывал он на самом деле снова с громилой в спарринге встретиться - собственные силы реально оценить умел. А вот с просчётом последствий, видимо, промахнулся.

***

Временное помещение, выделенное для ветеранской комиссии, ничем не отличалось от постоянного, так неловко спалённого разгулявшимся альвом. Припоминая сие досадное недоразумение, Алекс даже что-то вроде стыда почувствовал. То есть, не стыд, а, скорее, неудобство, эдакий дискомфорт. Всё-таки он почитал себя законопослушным гражданином. Ну, почти. А тут, получается, попортил имперское имущество ни за что, ни про что. И даже вины не чувствовал, пока снова не попал на улицу Тридцати страждущих. Выжженное до самой земли пятно зияло немым укором.