Пилюля на палочке. Записки высокой девочки

Однако же всё произошло ровно наоборот.

Неужели это я?

Длинный дядька, ну, то есть, замминистра спорта, обернулся, встретился со мной глазами, и… остолбенел. В следующий момент лицо его просияло. Не отрывая от меня восторженного взгляда, он двинулся в нашу сторону.

Или мне это показалось?

Я уже решила, что на самом деле показалось, но, судя по нервозности Павла Фёдоровича, так оно и было.

– Что происходит? – дрогнувшим голосом произнёс физрук и даже как будто бы стал ниже ростом. – Почему он идёт именно к нам?

Внутри меня зашевелилось чувство вины: ведь и так понятно, что если б не я, Павел Фёдорович бы точно не нервничал. Подумаешь, замминистра приближается! Если б не я, то он, скорее всего, был бы этому только рад. Но ведь, с другой стороны, что такого в том, что я пока ещё не умею кататься на коньках? Ведь для того люди сюда и приходят – чтобы научиться.

– Стой смирно, Смирнова! – зашипел физрук. – Стрельцов, держи её как можно крепче. И… улыбаемся, улыбаемся!

Я опустила глаза и увидела, что лицо Павла Фёдоровича перекосила кривая улыбка. Стрельцов-Удальцов улыбался во весь рот. Но больше всех улыбался приближающийся спортивный чиновник. Он не обращал внимания на приветствия в свой адрес, которые доносились со всех сторон. Его взгляд по-прежнему был прикован ко мне. Я бы добавила: восторженный взгляд.

– Что такого ты ему сделала? – прошептал Павел Фёдорович.

Откуда я знала? Я могла лишь предполагать, что за минувшие сутки я так похорошела, что моя красота потрясла даже замминистра.

В таком случае почему этого не замечают другие?

Между тем спортивный чиновник уже подбежал ко мне, схватил меня за руку с такой силой, что я чуть не потеряла равновесие, и воскликнул:

– Неужели сама Смирнова? Правда, мне казалось, ты ниже…

– Ну да… – промямлила я чуть слышно.

– Ещё раз, огромная тебе благодарность! – он начал снова трясти мою руку. Павел Фёдорович и Стрельцов-Удальцов больно сжали то место, где у меня находятся рёбра. – Прибежала, чтобы показать мастер-класс одноклассникам?

– Ну да… – промямлила я.

– Скромница, каких мало! – восхитился спортивный чиновник. – Другая бы на твоём месте… – И обратился к Павлу Фёдоровичу. – Наверное, ваша ученица?

– Представьте себе, да! – с напускной гордостью ответил физрук. Но я-то уловила в его голосе нотки растерянности. – Гордость школы!

– И не только! Города! – воскликнул замминистра и теперь уже пожимал руку Павлу Фёдоровичу.

Я пошатнулась. Ведь вместо четырёх рук меня теперь держали три! Если бы не бдительность Стрельцова-Удальцова, который вцепился в меня мёртвой хваткой, я бы точно потеряла равновесие.

– Пожалуй, ещё успею посмотреть на мастерство этой девочки. Это же фантастика!

У меня задрожали ноги. От охватившей меня слабости я едва стояла.

Замминистра не отрывал от меня взгляда. Если бы я была писателем, я бы, наверное, выразилась так: его глаза горели восхищённым огнём и прожигали меня насквозь. Так, что я почувствовала, как моя чёлка прилипает ко лбу!

– До чего же упорная девчонка! – продолжал он. – Знаю, знаю твою спортивную биографию! Ну что, пойдём на лёд, покажешь своё мастерство всему миру?

У меня пересохло во рту. Перед глазами появилась пелена, сквозь которую я с трудом различила уплывающего куда-то замминистра и всех, кто находился в поле моего зрения.

– Э-э-э… – послышался голос Павла Фёдоровича. – Знаете ли… э-э-э… – я первый раз слышала, чтобы голос физрука дрожал.

– Виктор Евгеньевич! – к замминистру подбежал запыхавшийся маленький человечек. – Вот вы где! А я вас ищу, ищу! Мы же опаздываем! Уже десять минут как должны быть в пути!

Замминистра взглянул на часы.

– Тьфу ты, вот досада! Время летит! Как жаль, что не смогу в очередной раз получить удовольствие! – разочарованно произнёс он и похлопал меня по плечу. – Берегите её! – сказал он Павлу Фёдоровичу, двинулся к выходу, потом обернулся и добавил: – Талантище неимоверное!

Физрук облегчённо вздохнул.

– Что это было? – растерянно спросил Стрельцов-Удальцов.

– Не знаю… – тихо сказал Павел Фёдорович, вытирая со лба пот. – Но то, что это талантище когда-нибудь доведёт меня до инфаркта, – это точно.

Всё безуспешно!

Какое-то время мы молчали, приходя в себя.

– И всё-таки, я ничего не понимаю, – продолжал Павел Фёдорович. – Может, Смирнова, объяснишь?

Я и сама ничего не понимала. Я не раз слышала, что мысль материальна, что нередко то, о чём мы мечтаем, сбывается. Получается, сбылось и теперь: мои воздушные пируэты на льду заметил и оценил сам замминистра по спорту. Только почему-то в моём случае следствие наступило раньше причины – до того как я продемонстрировала своё мастерство. Странно…

– Эй, талантище! Чё застыла как столб? – спросил Стрельцов-Удальцов и ущипнул меня за ухо.

– А, что?

– Да ну вас, я пошёл! Все наши давно катаются, а я как дурак тут с вами, – и исчез за дверями.

Без поддержки Стрельцова-Удальцова меня опять стало клонить в сторону.

– Стоять! – приказал Павел Фёдорович и крепко приобнял меня за талию. – Что ты решила?