Пилот Империи

«…Сегодня мы представляем вам битву за шахты, что произошла семь десятков лет назад между наёмным синдикатом и гильдией горняков. Тогда немногочисленные, но хорошо экипированные наёмники вырезали целое шахтёрское поселение. Естественно, им не дали уйти просто так…»

Скоро впереди показалась сплошная металлическая стена. Транспорт приблизился к ней вплотную, и кузов лишний раз тряхнуло – машина встала. Внезапно водитель впереди смачно выругался, слез со своего места и шагнул в сторону, тем самым пропав из поля моего зрения. Судя по всему, мы теперь находились как раз под тем самым местом, где неведомый ведущий держал в высшей степени эмоциональную речь.

«…Большая группа шахтёров двумя термическими зарядами повредила шаттл наемников, и тем пришлось отбиваться от большой, но плохо вооружённой толпы копателей в громоздких, но очень крепких подземных доспехах!..»

Пока я стоял на погрузочной площадке транспортёра и жадно вслушивался, появился водитель. В руках он сжимал такую же управляющую голопанель, как и его напарник рядом с ангаром. О том, что предстояло принимать участие в действии наверху и далеко не в качестве зрителя – я даже не сомневался. Вот послышался скрежет крановой лебёдки, щёлкнули зажимы, и круглую платформу, на которой я стоял, слегка приподняло, развернуло и переставило в специальную нишу в боковой стене коридора. Я оказался лицом к вогнутой стене.

– Знаешь, ты слишком молчалив, – похоже, это обращался ко мне со спины водитель транспорта, доставивший меня сюда, – Обычно новые пленники кричат, спрашивают, требуют чего-то, но ты… Эй, у тебя всё в порядке?

Мне показалось, что он озадачен. С чего бы обычному водителю-технику интересоваться настроением заурядного пленника, мало ли чего он тут насмотрелся?

– Чего тебе с этого?

– Что?! – Если судить по тону, то услышав мой вопрос, он сильно удивился. Хотя потом вроде как расслабился. – Ага, то есть тебя не придавило тяжестью доспеха, и язык не прилип от страха к гортани! Хах!

Судя по всему, техник развеселился, я пожалел, что не могу обернуться и врезать ему в глаз. Злоба внутри снова шевельнулась, но недостаточно для полноценной вспышки, и кроме того, если я разозлюсь, то в неподвижном доспехе я всё равно ничего не смогу сделать. Поэтому пришлось сцепить зубы и впериться взглядом в полированную стену. Может, в конце концов, узнаю нечто интересное. Я надеялся, что, несмотря на возгласы ведущего и гомон толпы наверху, тот парень слышит меня достаточно хорошо.

– Я спросил, чего тебе с того? Зачем интересоваться судьбой пленника, тем более если его должны скоро пустить в расход?

– А ты, парень, оказывается, не робкого десятка, а?! – Его слова заглушил рёв толпы наверху, после очередного комментария невидимого ведущего. Выждав, пока ор голосов слегка утихнет, мой неожиданный собеседник продолжил: – Зачем, говоришь? А я просто поболтать люблю, да и обеспокоился твоим здоровьем, вдруг ты коньки двинул. Всякое, знаешь, бывало. Но, как вижу и слышу – с тобой всё в полном порядке. Хе-хе!

Заскрежетал механизм совсем рядом со мной, и боевой костюм слегка дёрнулся, как от толчка в спину. Я представил, как техник продолжал говорить, а его руки проделывали ловкие манипуляции с голографическим пультом.

– Веришь или нет, а я человек простой и отвечаю только за доставку бойцов к арене. Как, собственно, и за возвращение уцелевшей амуниции. Кстати, зовут меня Ян, своё имя мне не говори, ни к чему это. Если выживешь – мы с тобой всё одно не увидимся. Так вот! Видел я многих из тех, кого возили этим путём, и все они вели себя по-разному: кто кричал, кто бился в истерике, умоляя освободить, кто говорил без умолку, но были и другие. Они молчали всю дорогу до самой арены, с некоторыми мне удалось перемолвиться, прямо как с тобой…

Его слова не избавляли от мрачных мыслей, и я решительно перебил говоруна. Может, скажет чего, что поможет выжить.

– Ты сказал, что увозишь только оборудование?

– А? Ну да! Я знал, что тебя это заинтересует! Видишь ли, люди остаются здесь, причём независимо от того, живы они или нет. Мёртвых или сильно раненных выбрасывают в молотилку, а тех, кто выжил, расселяют в камерах рядом с ареной. Условия там, конечно, не вполне человеческие, но всё лучше – чем быть мёртвым, я полагаю.

Он замолчал и сплюнул на пол, видимо, завозился с пультом. Я же раздумывал над своим незавидным положением, ситуация понемногу прояснялась. Паршивая ситуация, к слову. Бои насмерть между гладиаторами – Колизей, мать его! Уроды! Гадство, всё это происходит со мной уже длительное время!? За что?

Ярость и боль. Опять проснулись. Я тряхнул головой, попробовал дышать ровнее – вроде как помогло. Нельзя терять голову! Сейчас нельзя! Лучше задавать вопросы и узнать как можно больше.

Что я и сделал, вновь спросив:

– Отсюда, ну в смысле с арены, кто-нибудь когда- нибудь освобождался?

Техник молчал, то ли раздумывал, то ли был поглощён работой. Но я чувствовал, знал, что он прекрасно слышит каждое произнесенное слово.